Дмитрию Биленкину - писателю и другу - посвящаю. (Владимир Губарев) Людям, кто не в теме, оброс толстой "урбанистической" кожей и не понимает жизни в маленьком городке, думает, что мир "вращается вокруг него" и "это было давно и неправда" - читать ... рекомендуется
1 мая 1986 года я спустился в подъезд дома и взял из почтового ящика газеты. В газетах сообщение: "От Совета Министров СССР" - на Чернобыльской АЭС авария, 2 человека погибло, 197 госпитализировано с диагнозом "лучевая болезнь", из них 49 покинули госпиталь после обследования..."
Кроме сообщения об аварии, ни одной строчке не верю. Завтра цифры будут другими.
3 мая звоню в Киев родственникам, предлагаю:
- Приезжайте к нам на пару месяцев.
- Да что ты, у нас все нормально, ничего не видать.
Они думают, что-то должно летать.
6 мая снова звоню в Киев:
- Приезжайте.
- А как? У нас тут страшная паника, билеты не достать, никого не выпускают. Разве что с малыми детьми.
Через несколько дней я уехал на съемку в Брест, не зная, что скоро мне самому придется снимать все то, что произошло в Чернобыле.
20 июня 1986 года, возвратившись после работы в гостиницу, увидел в двери номера записку: "Спуститесь к администратору". Спустился:
- Вам звонили из Москвы, просили срочно позвонить в редакцию.
Звоню главному редактору.
- Что случилось?
- Мы посовещались и решили, что оставаться в стороне от трагедии в Чернобыле не можем. Я тебя не заставляю и не могу приказать, дело опасное, но ни одной киногруппы в Москве сейчас нет, все в разгоне. Ты ближе всех, тем более, что в газетах и на телевидении сообщения, что и Гомель и Брест "звенят". Мы просим, срочно слетай в Киев, зайди в студии, может быть, возьмешь материал, зайди в отдел пропаганды ЦК. Гостиница "Славутич" тебе заказана на завтра. Вернешься в Москву, обсудим и решим что делать...
21 июня в 17.00 приземлился в Киевском аэропорту "Жуляны", поймал такси, минут через 30 был в гостинице "Славутич". Из моего окна вид на Днепр. На противоположном берегу - огромная квадратная баба с коротким мечем, издалека более похожим на жезл автоинспектора. Купил в киоске местные газеты. Оказывается, вроде бы ничего не произошло, почему-то в Киеве уровень радиации выше фона.
Наутро отправился на киностудию "Киевнаучфильм". Главный редактор Евгений Петрович Загданский сразу охладил:
- Я своих людей туда посылать не буду. Там работает телевидение и "Укркинохроника" и - хватит. Спросите у них остатки материала. У нас ни метра пленки из Чернобыля нет.
Зашел в редакцию кинопериодики. Коллеги рассказывали:
- В городе умельцы наладились мастерить дозиметры, но это быстро пресекли, кое-кого посадили. Такси из Киева не имеет права выезжать за Бровары и Ирпень. Из города вывезли всех школьников, так что детей в городе не видать, разве что только ясельные и детсадовские. Над Чернобылем и Припятью самолеты метеослужбы распыляют реагенты, чтобы предотвратить дожди. Опасаются, что радиоактивная аэрозоль будет смываться дождем и попадать в реки Припять и Днепр.
Поехал на "Укркинохронику". Директор сказал:
- От нас там снимает только Шевченко. Он сейчас в студии, в просмотровом зале. Пойдемте.
В полутемном просмотровом зале несколько человек. За стеной стрекочет проектор. А на экране атомный кошмар... разрушенный взрывом четвертый реактор. Над ним один за другим зависают вертолеты, и из ковшей высыпают вовнутрь развороченного взрывом корпуса какие-то желто-белые гранулы, куски породы. Скорее всего - доломит. На пленке - нечто вроде электро-разрядов. Кто-то сказал:
- Брак пленки.
Я вставил:
- Нет, радиация.
Потом увидел бегущих людей в белых и защитного цвета одеждах. Все в белых намордниках. Это походило на мистику или кадры из научно-фантастического фильма.
- Почему все бегут? - спросил я.
- Есть зоны, где можно проскочить только бегом, чтобы не нахватать рентгенов, - ответил Шевченко.
В зале включили свет. Я рассказал Шевченко о цели приезда.
- Материал дать не могу. Мне предстоит монтировать 2-3 фильма. В ЦК можете не ходить. Бесполезно. Разрешение на съемку может дать только Председатель Государственной комиссии по ликвидации последствий аварии или кто-нибудь из высших чинов Минатомэнерго, на уровне министра или его зама. Разрешение дают только на конкретных людей, так что сразу укажите фамилии и сроки съемки. Но я бы на вашем месте не торопился. Это очень серьезно, и никакой видео или киноматериал не могут дать представление об опасности случившегося. Да, мы визуально наблюдаем разрушенное, но не чувствуем радиации, она проявится позже, и у каждого по-разному. Кто сколько нахватал.
Прошло всего полтора месяца после аварии на АЭС, народ немного попривык к опасности, осмелел. На Крещатике полно гуляющих. Едят мороженое, пьют газированную воду с сиропом, заглатывают пирожки. И ни одного ребенка. Зато на вокзале - столпотворение. Билетов нет. Никаких. Только для военных в кассе у военного коменданта. Поехал в ЦК и через 15 минут вышел оттуда с "бронью" на билет. Мой поезд Киев-Брест - в 20.05. Времени много. Погулял по Крещатику, зашел к друзьям в музей археологии. Они, оказывается, в прошлую субботу (было +30°С) купались в Днепре, хотя до этого никто не купался. Боялись. Ничего, привыкнут люди и к этой беде. "Все еще впереди, Все еще впереди..."
Через несколько дней мы закончили съемку в Бресте и выехали в Москву. В кабинете директора союзных киножурналов Б.Л.Родина мы закрылись втроем, и я рассказал ему и главному редактору об увиденном и услышанном в Киеве. Интересно, но очень опасно. И нужно ли нам это? Решили - нужно. Ехать туда можно только добровольно и не более 3-4 человек. Кто?
- Я переговорю с оператором Юрой Клишевым, а вы подготовьте директора и звукотехника.
- А как быть с разрешением на съемку?
- Я попытаюсь пробиться к зампред Совмина Б.Е.Щербине. Если он меня вспомнит, разрешение получим.
Дома из своей фототеки достал нужный мне негатив. 1959 год, перекрытие Ангары в Братске. На мосту, с которого самосвалы сбрасывали в реку огромные глыбы скальной породы, - руководители области и стройки. Среди них Б.Е.Щербина - второй секретарь Иркутского обкома КПСС. Меня он знал с 1956 года, когда попросил показать на экране прекрасный, но "закрытый" город Ангарск. После съемки нас "замели" в областное КГБ, и он нас оттуда вытаскивал. Срочно отпечатали большое фото. Написал письмо, в котором напомнил этот эпизод. К нему приложили официальное письмо редакции. Прошло несколько дней. Я работал в монтажной с брестским материалом. Подходит ассистент режиссера Лена Панкратова:
- Борис Львович просит вас спуститься в редакцию. Вам звонили.
Спустился.
- Звонил референт Щербины. За фото большое спасибо. Разрешение на съемку получим из Минатомэнерго. Указания даны, - сказал Б.Л.Родин.
Ну что ж, за дело! Я решил сначала съездить в Дубну. Наши киногруппы неоднократно снимали там исследовательские реакторы. Однажды моя жена привезла оттуда прекрасную баночку с великолепно притертой крышкой.
- Смотри, в ней удобно хранить перец.
- Где ты ее взяла?
- На съемке, в лаборатории.
- Она же радиоактивная.
- Я ее мыла с содой.
Наутро я отнес баночку в студию. В механической мастерской к ней поднесли счетчик Гейгера-Мюллера. В мастерской раздался сильный треск. Баночку пришлось закопать поглубже...
Позвонил в Дубну своему другу, главному архитектору города.
- Приезжай, я договорюсь. Тебя проконсультируют.
В кабинете он сказал:
- Сейчас придет один завлаб, доктор наук. Он туда летал несколько раз. Я его попросил, он тебя проконсультирует.
Вскоре появился высокого роста худощавый человек с аккуратно подстриженной бородкой. Принесли кофе.
- Когда вы там были в последний раз?
- Неделю назад.
- Меня интересует положение дел на сегодня, масштабы катастрофы. На что обратить внимание? Что может быть интересно для зрителя, какие опасности ожидают нас, киногруппу?
- Из 30-километровой зоны выселили всех. Идет активная и очень опасная работа по сооружению укрытия разрушенного блока. Он будет "захоронен", накрыт саркофагом. Опасная работа - изоляция пространства под реактором от грунтовых вод. Излучения запредельные. Люди работают бегом и не задерживаются более нескольких минут, иногда - секунд. Их постоянно меняют. Без сопровождающего с дозиметром не ходите и ничего не трогайте. Выброс был аэрозольным, и радиоактивная пыль на всем.
- Что означает - "аэрозольный выброс"?
- В реакторе порядка 180 тонн урана, и в каждой тонне - 20 килограмм ядерного горючего. Чтобы контролировать и регулировать реакцию, используют кадмиевые стержни. Теперь представьте себе - взрывается перегретый пар, разносит реактор, разрушает кровлю, и вместе с этим паром наружу вырываются радиоактивные элементы-изотопы. Они могут быть короткоживущими, с периодом полураспада, скажем, 8 суток, а есть долгоживущие с периодом полураспада в десятки и сотни лет. Я думаю, это надолго, если не навсегда.
Масштабы аварии трудно себе представить. Стоимость реактора - примерно миллиард рублей. Дезактивация зараженной территории, завоз войск, техники, переоборудование других реакторов, потери сельхозпродукции с десятков тысяч гектаров, всякие пенсии, пособия, примерно 120-150 тысяч человек, работающих на ликвидации последствий... это обойдется где-то 40 миллиардов. Сюда уже включена сумма на переоборудование и модернизацию 16 реакторов, подобных чернобыльскому - "РБМК-1000", а всего в стране 40 реакторов. Думаю, что сумма будет значительно большей.
- Что означает "РБМК-1000?"
- Реактор Большой Мощности Канальный, 1000 мегаватт, то есть 1 млн. киловатт. По мощности Чернобыльская АЭС чуть меньше Братской ГЭС. Территория загрязнена на сотни и сотни километров, так как выброс был на высоту не менее километра, и его понесло. Если поедете, возьмите с собой вино "Каберне". Для профилактики.
Когда я вернулся в редакцию, ассистентка принесла мне "Литературную газету" за 25 июня 1986 года со статьей В.Яворивского - "Чернобыль: зона повышенной совести". В.Яворивский пишет о впечатлениях очевидцев:
"Взрыв был не сильный, его услышали в первом микрорайоне. Анатолий Нигай, с вечера выехавший на рыбалку (у водозаборного канала, это почти рядом с реактором), отчетливо слышал взрыв, но это его не испугало. Страх пришел только тогда, когда в небо вырвалось горячее шаровое облако и зависло над атомной.
Значит, шаровое облако, какое мы часто видим на фото или в фильмах об испытаниях ядерного оружия!
И далее, как результат этого "облачка". "Врачи онемели от самого вида обожженных и получивших прямой радиационный удар...".
И далее: "Печерица увидел лицо больного. Руки есть, ноги есть, ран не видно, а лицо перекошено от страданий".
И тут я подумал, что обязан дать почитать эти строки своим парням, так как по "Положению о съемочной группе", я отвечаю за жизнь каждого из них. Собрал всех: "Читайте". Прочитали. Ю.Клишев:
- А что вы нас пугаете? Вы разве с нами не едете?
- Я еду с вами и я не пугаю. Едем не в Сочи и не на уборку винограда.
- Мы с вами.
- Тогда напишите записку: "Согласны ехать на съемку на Чернобыльскую АЭС" - и подпишите. Каждый.
Ребята готовили аппаратуру, проверяли оптику, пленку. Мы ждали письмо. И оно пришло за подписью замминистра А.В.Пируева. Едем. С "Киевнаучфильмом" договорились - они нам дают осветительную аппаратуру и автобус. Завтра едем в Чернобыль. Утром зашел в номер к ребятам. Они уже готовы. Юра привязывает к поясу какую-то штуковину, похожую на фартук. Я понял, в чем дело, и рассмеялся. Юра немедленно отреагировал:
- Зря смеетесь. Вы как-то пошутили, что у вас "шестеро детей и двое в армии", а у меня еще ни одного нет, так что вы уж простите за неэстетичный вид, но свой детородный орган я облучать не хочу и прикрою его этой пластиной свинца.
Я его успокоил:
- Не нервничай, Юра, я слышал, что в Чернобыле так много молодых солдат... эту штуку просто опускают на одну минуту в расплавленный свинец, и от радиации ты обеспечен навсегда. И от всего прочего тоже.
Все рассмеялись. Кто-то постучал в дверь.
- Вас внизу ждет автобус.
- Все, парни, поехали.
Ярко светит солнце. Ехать нам 110-120 километром до Чернобыля, потом еще 18 - до АЭС, и еще 8 - до Припяти.
На выезде из Киева нас остановили. Пункт дозиметрического контроля. Милиция в полувоенной форме, пилотках. Фиксируются номера машин, направляющихся в Чернобыль. На подъезде к Иванькову, справа на 64-ом километре, увидел рыжие сосны - сосны, опаленные радиацией. Солдаты в спецкомбинезонах валили их и закапывали в глубокие траншеи. Весь путь от Киева - надписи: "На обочину не выезжать. Заражена!", и всюду известный автомобилистам знак "кирпич" с табличкой под ним: "ОБОЧИНА". Это, чтобы не поднимать пыль, смешанную с радиоактивными изотопами выброса. Где-то его выпало больше, где-то меньше. Все время попадаются поливочные машины. Решили заправиться на АЗС, не доезжая до Иванькова, но тут же увидели очередь самосвалов, растянувшуюся метров на двести. Думали, что и они на заправку. Оказывается, за АЗС дымят два передвижных асфальтовых заводика. Один за другим самосвалы загружаются темной жирной массой и направляются в сторону Чернобыля, улицы которого сплошь покрывают асфальтом. Вскоре за Иваньковым еще один крупный КПП. Шлагбаум, милиция, солдаты. Здесь уже серьезнее: проверка документов и пропусков. У нас на лобовом стекле автобуса пропуск: "Въезд и выезд в запретную зону только через КПП "ДЕСЯТКИ" с обязательным дозиметрическим контролем". Теперь по обе стороны дороги можно увидеть деревни, у въезда в которые шлагбаум с "кирпичом" и надписью "ЗАРАЖЕНО". Стоят новые и старые заколоченные дома, брошенная техника. Ни людей, ни собак, ни кошек и, почему-то показалось, что и птиц-то не видать! Только сады с прекрасными огромными яблоками, которые никогда не будут есть, да полутораметровая пшеница, которую никто не уберет.
Мы в 30-километровой зоне. Еще один КПП на въезд в Чернобыль. Дома и магазины заколочены. Люди или в белых халатах и костюмах (медики, ученые-биологи...), или войска химзащиты в спецкомбинезонах. Все в белых намордниках-"лепестках". С трудом нашли организацию под названием "КОМБИНАТ", - так сказать, зашифрованное название местной власти, в том числе - отдел международных связей и информации. Здесь покопались в наших документах и выдали очень серьезную бумагу под названием "ПРОГРАММА". В ней по минутам было расписано где и сколько времени мы можем находиться. Прикрепили к нам "гида". Его начальник А.П.Коваленко предупредил:
- Беспрекословно подчиняться товарищу Артеменко. Если он скажет: "Здесь находиться нельзя" - значит, нельзя. Если он скажет: "Бегом" - значит, бегом. У него дозиметр. Он за вас в ответе.
Слева направо: Наш гид Феликс Артеменко, оператор Юра Клишев, я и сотрудник студии - звукотехник. Чернобыль. 4-й блок. Август-сентябрь, 1986 г.
Познакомились с Артеменко. Я представил ему своих парней. Он протянул руку:
- Феликс.
Молодой парень в темно-синем комбинезоне, на лацкане которого укреплен "накопитель". Феликс сразу выдал каждому намордник-"лепесток" и объяснил, как им пользоваться. Поездили по Чернобылю. Людей много, но все при деле. Ресторан закрыт. Столовая закрыта. Открыты только магазины "Военторг" и "Книги".
Поехали на АЭС. У Лелева нас остановили на КПП. Дальше наш автобус не пойдет. Нельзя. Рядом с КПП вертолетная площадка, покрытая бетонными плитами, и нечто вроде железнодорожной платформы под навесом. Одна сторона называется "ЧИСТАЯ". Феликс сказал:
- Перегружаемся в ЛАЗ на "ГРЯЗНОЙ" стороне платформы.
Забрали аппаратуру и прошли под навесом метров 6-8 по мокрым опилкам. Под ногами булькала какая-то пенистая жидкость. Загрузились в ожидавший нас ЛАЗ. Вдруг появился вертолет. Опустился на бетонные плиты. Из него вышли четыре человека, прошли по мокрым опилкам, сели в микроавтобус, уехали. Трех из них я узнал: Президент АН СССР А.Александров, академик Велихов и академик Легасов из института им. Курчатова, один из разработчиков "РБМК-1000". У проволочной ограды будка. Последнее КПП. Вышел прапорщик:
- Проверка документов.
Рядом солдат-краснопогонник "Внутренние войска" с автоматом. За забором из колючей проволоки - БТР.
- Проезжайте, будьте осторожны.
Вдали показались корпуса Чернобыльской атомной электростанции. Феликс:
-Это еще не АЭС. Это недостроенные 5 и 6 блоки.
- Что значит недостроенные? Думаете, будут достраивать?
- Не знаю, не знаю, - глубокомысленно ответил Феликс.
А недостроенные корпуса, точнее - стальные каркасы блоков, метров за 100 в высоту. Масса строительных кранов... и все заражено. Подъезжаем к зданию АЭС. На здании надпись на украинском языке: "Чернобыльская АЭС им. В.И.Ленина работает на коммунизм". М-да, наработала! Внизу, у входа в здание, скульптура - огромная голова "отца-основателя государства рабочих и крестьян". На площади перед зданием АЭС множество поливочных машин.
- Что за аврал?
- Вы же видели кто прилетел? - ответил Феликс.
На площади появилось много солдат. Подметают. За ними вдоль обочин движутся специальные автопылесосы, смонтированные на базе мощных "УралЗИС". Пыль - это бич. Это главная опасность. Со стороны главного фасада АЭС никакой суеты. Вроде бы и радиоактивности никакой нет. Я осмелел. Проделал в "лепестке" дыру, вставил в нее сигарету, закурил.
- Вы шутите с радиацией и вместе с дымом сигареты вдыхаете аэрозоль. Не советую.
Зашли с Феликсом в "режим". О нас уже знают. Мало нам одного "верхутая", выделяют еще одного, от "режима". Этот только на время съемок на АЭС. Проверил документы. Спросил справку из спецотдела студии:
- У нас режимное предприятие.
Так это и без него ясно! Вокруг АЭС и города Припять - заграждения из колючей проволоки, охрана, как в лагерях, - солдаты ВВ и всюду плакаты: "Ты въехал в режимный город. Соблюдай правила движения и личной гигиены". Мы вышли из здания АЭС. У представителя от "режима" два накопителя. Было время обеда, и я сказал ему:
- У нас нет талонов. Нас никто не предупредил.
- Ничего, покормим.
Мы вернулись в здание. Здесь офицерская столовая. У входа солдат-дозиметрист. Замерил всех. Долго "гулял" прибором по Юре Клишеву. Я насторожился.
- А что, что? Что-нибудь не так? - испугался Юра.
- Все в норме. Снимайте "лепесток" и бросайте в ящик. С "лепестком" в столовую нельзя.
Обед был преотличный. Шведский стол с любыми салатами и соленьями, мясо... Время нас поджимало, быстро пообедали и вышли из здания. Обилие белых одежд, спецкомбинезонов и намордников создают тревожную, угнетающую атмосферу. Говорю оператору:
- Сними общий план здания и первую часть надписи, только название станции, без слов "работает на коммунизм".
Гид от "режима" захихикал. Клишев начал не торопясь амерять освещение, ставить штатив, камеру. И тут вмешался Феликс:
- Ребята, так дело не пойдет. Снимайте быстрее. Мы сейчас с вами поедем туда, где все кошмарно звенит. Очень сильно звенит. И если так будете копаться, вам, Юра, пластина эта, - и он ткнул в свинцовый фартук, - поможет. Радиация действует не только на это. Я в таком же положении, как и вы, с той разницей, что вы поработаете пару дней и уедете, а я буду "хватать" дальше. Пожалуйста, снимайте быстрее. Договорились?
Теперь, не теряя времени, на БЩУ-1 - пульт управления первым блоком.
Нас уже ждал солдат в ослепительно белой хлопчатобумажной форме:
- Кино? Идите за мной.
В помещении, похожем на предбанник с множеством узких шкафов, солдат приказал:
- Раздевайтесь донага. Свои вещи в шкаф. Ничего не пропадет. Одевайте хлопчатобумажную форму. После работы сдадите, оденете свое. А эту... сожгут.
На фото слева направо у пульта управления:режиссер М.Блехман, кинооператор Ю.Клишев и 2 технических работника студии. Чернобыль. 4-й блок. Август-сентябрь, 1986 г.
Быстро переоделись: белый костюм, белые туфли, белая шапочка, рот и нос прикрыли белым "лепестком". Если бы не "намордник", чем не одежда для Сочи? И вот БЩУ-1. Пульт как пульт, каких я снимал десятки. За пультом три оператора. За ними отдельный столик - место сменного начальника блока.
Сам пульт - огромная мнемоническая схема взаимосвязей атомного реактора, турбины и электрогенератора. На щите выделяется большой круг, имитирующий атомный реактор и положение стержней в нем. Все в цвете. Освещение приглушенное, чтобы лучше читались показания приборов. Нам для съемки этого света мало, и ребята коммутируют кабели к осветительным приборам. Обстановка нервная. Все время раздаются то приглушенные звуки сирены, то редкие звонки. Операторы вскакивают со своих мест, начинают искать причины тревожных сигналов. Скорее всего, эта неуверенность появилась после событий на четвертом блоке. Один из операторов закурил.
- Здесь можно курить? - спросил я.
- Зайдите за ту дверь. Там можно.
А "за той дверью" электрощит. За щитом еще один человек. Угостил минеральной водой из холодильника. Тут же вошел "режим" и вышел оттуда только вместе со мной. Но вот мы включили свет и начали съемку. Один из операторов спросил:
- Это надолго? А то мы не видим показания приборов.
Пообещал, что скоро закончим. Подошел "режим", слушает о чем говорим. Я не выдержал:
- Вы что-то хотите спросить?
- Нет, нет я просто так.
- Тогда я вас спрошу - 5 и 6 блоки будут?
- Будут.
- Но в "Правде" писали, что...
Он меня перебил:
- Туда уже вложены сотни миллионов рублей. Что с ними делать? Утихнут страсти, начнут строить. Это же государству выгодно. РБМК - миллионник. Миллион киловатт в час умножьте на 4 копейки.
- На две.
- Ну, хорошо, давайте на 3. Перемножьте: 1 млн. квт. х 3 х 24 часа х 365 дней. Умножьте и узнаете, выгодно это государству или нет. 263 млн. в год прибыли!
- А экология, а человеческие жизни, а мутации...
- А что экология, что жизни, какие-то мутации... Государству прибыль нужна. Смотрите, что происходит. 2 месяца назад у нас умирали сотрудники от прямого радиационного удара. Вешали фото, некролог. А сейчас нет. Зачем травмировать людей, возбуждать отрицательные эмоции.
У самого на лацкане комбинезона парочка накопителей в полиэтиленовой пленке. Потом накопители сожгут и скажут, сколько он "нахватал" за месяц и сколько ему отдыхать. Весь персонал АЭС отдыхает на Зеленом мысе, нечто вроде санатория, все остальные - в Чернобыле. И за этим очень следят врачи. Раньше бы так.
Закончили съемку на пульте, спустили вниз аппаратуру.
Феликс:
- Сейчас едем на объект "УКРЫТИЕ". Я даю вам всего две минуты. Там все бегом и мешать мы никому не должны. Заранее приготовьте и настройте аппарат.
Эти две минуты мне никогда не забыть! Мы остановились метрах в двухстах от разрушенного четвертого блока. В руках у Феликса дозиметр:
- Ближе нельзя.
Бульдозеры работают с какими-то щитами перед кабиной водителя. В щите узкая прорезь, чтобы видеть дорогу. Так же закрыты щитом с прорезью стекла самосвалов, подвозивших бетон. Разрушенный блок на две третьих уже закрыт стальными плитами. По гибким рукавам-шлангам в блок закачивается бетон. От одного объекта работы к другому люди передвигаются только бегом. За временной стеной из толстых бетонных плит сварщики варят конструкции. Кран подхватывает их и уносит ввысь, на "укрытие". Монтажники в касках, масках и прочем предохраняющем облачении быстро крепят стальные щиты. Бетон подается беспрерывно.
- Людей меняют каждые несколько минут. Юра, вы сняли? Здесь больше нельзя. Ребята, поехали. Больше нельзя. - торопит Феликс.
Замеряя освещенность, Юра положил кинокамеру на грунт. И тут же из автобуса:
- Поднимите камеру. Тут все "звенит!
- Я снял все, что нужно. - докладывает Юра.
- Быстро сними трубу на крыше блока...
- Во время аварии из этой трубы неслась аэрозоль в 1000 рентген. 1/1000 секунды быть рядом с этим потоком - и мгновенная смерть. Поехали. - Опять торопит Феликс.
В автобусе Феликс посмотрел на часы и покачал головой. У главного корпуса высадили из автобуса вертухая от "режима" и поехали дальше. Теперь нам надо снять город Припять, а там все не так просто, и в этом смысле Феликс оказал нам неоценимую услугу. Во-первых, он прекрасно знает город, а во-вторых, знает, где и сколько мы можем находиться. Город "звенит" весь - в момент аварии выброс понесло вдоль улицы Ленина. Она очень "звенит", по ней лучше не ехать, - и водителю:
- Езжай медленно, не пыли.
Проехали стрелу с надписью: "ПРИПЯТЬ. 1970 год". Навстречу две поливочные машины. Широкий веер воды падает на асфальт, смывая аэрозоль. Верхний слой грунта и дерн уже срезаны... до песка. Остановил машины. За рулем молодые парни-солдаты в "лепестках". Попросил еще раз проехать. Для съемки. Сняли. Проехали какой-то участок мини-пустыни.
- Здесь была небольшая красивая роща, но на нее осело много аэрозоли. Фон был за 200 рентген. Убийственная доза! Лес вырвали с корнем и здесь же захоронили в глубоких траншеях.
Подъехали к КПП "Припять". Военные дозиметристы промерили наш ЛАЗ. Навстречу из Припяти мчится по мокрому асфальту БТР. Промерили и его. БТР выехал за ворота, мы въехали. Припять, как лагерная зона, огорожена забором из колючей проволоки. Сразу же плакат:
"ТЫ В ЗОНЕ ПОВЫШЕННОЙ ОПАСНОСТИ РАДИОАКТИВНОГО ЗАРАЖЕНИЯ. СЛЕДИ ЗА ЛИЧНОЙ ГИГИЕНОЙ".
Мы увидели кладбище самосвалов и автобусов, бульдозеров и грейдеров, брошенные автостоянки с автомашинами местных жителей - от "Запорожца" до "Волги", мотоциклы с колясками и без. И ничего трогать нельзя! Все звенит! Мы увидели... МЕРТВЫЙ ГОРОД! "Универсамы", в которые уже никто никогда не зайдет и ничего не купит. Промтоварные магазины. Сквозь витрины видны пальто и костюмы, которые никто никогда не наденет.
Подъехали к торговому центру. На площади на высоком столбе два мощных динамика, и оттуда на мертвый город подают многократно усиленные динамиками слова песни Аллы Пугачевой "Старинные часы". Это какая-то фантасмагория! "Старинные часы" в городе, где атомным часам предстоит возможно столетиями исчислять периоды полураспада долгоживущих радиоактивных элементов!
Оглянулся. Гостиница. Гостиница, в которой все номера пусты, и никто никогда не увидит на стойке у администратора табличку с надписью "Мест нет". Абсолютно пустые прекрасные 9-этажные дома. На некоторых балконах висят рубашки, трусы, лифчики, клетки, в которых давно погибли канарейки, щеглы, соловьи. Одно из окон открыто. Из него свисает и трепещет на ветру тюлевая занавеска. На крыше дома огромный лозунг: "ХАЙ БУДЕ АТОМ РАБОТНИКОМ, А НЕ СОЛДАТОМ".
- Наши местные остряки поменяли в слове "ХАЙ..." одну букву. - шутит Феликс.
Все рассмеялись. Из-за угла выскочила патрульная машина милиции. Милиционеры притормозили у нашего ЛАЗа, узнали Феликса, махнули рукой, уехали.
- Дежурят днем и ночью, чтобы не грабили квартиры.
- Как же они сюда попадают, грабители? Кругом колючая проволока, КПП, охрана?
- Вот под проволокой как раз и пролезают.
Промчался БТР с пулеметом. Из башни торчит голова солдатика в каске. И снова мертвая тишина. Разве что у торгового центра видели здоровенную крысу, а в столовой солдат рассказывал:
- Вчера на кухню приходила очень худая лошадь. Откуда взялась? Кожа да кости. Начали кормить - ничего не ест. Даже хлеб и сахар.
Она заражена, как все вокруг. Подъехали к стадиону. Он должен был быть открыт 1 мая 1986 года, а авария произошла 26 апреля 1986 года. Новейший стадион, на котором никто никогда не забьет гол, даже в свои ворота. А рядом площадка детских аттракционов - карусель, детские автомобильчики, "колесо обозрения". Нет, в этом райском уголке отдыха никогда не будут звучать детские голоса, а влюбленные не будут уединяться в люльках "колеса обозрения". Кинокамера работает все время.
- Теперь я хотел бы показать вам парниковое хозяйство. Там отличные огурцы.
- Но они же заражены!
- Нет, они в закрытом грунте. Просто выращены при повышенном фоне.
Огурцы действительно были фантастическими!
Мы вернулись на станцию. Сбросили с себя белые, уже "звенящие" одежды в ящик с надписью "грязное" и оделись в свое. Медленно, чтобы не поднимать пыль, двинулись в сторону Лелева. Проехали мимо брошенного хлебозавода, брошенной дорожной и строительной техники и автостоянок. И все это нельзя пустить даже в переплавку. Радиоактивность не исчезнет. В Лелеве опять прошли по мокрым опилкам. Нашего автобуса на месте не оказалось.
- Милиция извиняется. Они ненадолго заняли ваш автобус, - сказал солдат-краснопогонник.
И действительно, автобус появился минут через 15. Из него вышли 3 милиционера. Вывели двух парней. При них два мешка и рюкзак.
По дороге в Киев Илья Ильич, наш водитель, рассказал:
- Прибежали три мента, прыгнули в машину. Давай, жми. Надо догнать автобус. Догнали. Ссадили с него двоих. А в мешках - шубы, хрусталь, серебро, деньги. Расстреляют, наверное, мародеры ведь. Вот сволочи! Они выпить хотят, кто-то купит эти шубы или хрусталь и помрет, сам не зная от чего.
Всякое отребье со всего Союза бросилось сюда, в отравленный радиацией мертвый город, чтобы грабить.
По дороге в Киев автобус 4 раза останавливали на КПП. Теперь не только замеряли радиацию, но и заглядывали вовнутрь. Что везем? Два раза отгоняли в сторону на специальную эстакаду и мощными струями воды с каким-то составом смывали всю грязь и аэрозоль.
В гостинице я выпил "Каберне", зашел в душ и полчаса мылся горячей водой с мылом. Поможет?
* * *
10 июня 1987 года мы второй раз оказались на АЭС. Тот же строгий режим, белые одежды и меры предосторожности, но обстановка, как показалось, чуть поспокойнее, хотя просто, может быть, притупилось чувство опасности. Быстро сняли мертвый и "звенящий" город Припять, сняли главный корпус.
- Едем к саркофагу и заканчиваем съемки, - сказал я Феликсу.
- Едем, но не ближе 50 метров и не более 7-8 минут.
- Но он же полностью закрыт.
- Да, полностью закрыт, но "дышит" и еще долго будет "дышать".
Подъехали к саркофагу. Внушительное сооружение... монстр! 10 месяцев назад, когда реактор закрывали и все вокруг него делалось только бегом, меня не покидало чувство тревоги и смертельной опасности, а сейчас мне почему-то захотелось сфотографироваться с ним в обнимку. Мы подошли к саркофагу почти вплотную. Снимали с 20-30 метров, и снова начало нарастать чувство тревоги, потому как никто не знает, что происходит за этими стенами из бетона и стали внутри разрушенного реактора, и что у него "на уме". Сфотографировались сами, и с Феликсом. Прошло всего 6 минут.
- Ну что ж, спасибо, мы можем ехать, - сказал я.
- А огурцы?
В теплице мы поели потрясающих огурцов. Отличными были и помидоры. Феликс принес букет великолепных роз.
- Это здесь выросли?
- Нет, из Киева привезли. К нам должен приехать посол Кубы и подарить АЭС пальму!
...Мать-перемать! Только пальмы им не хватает!
* * *
На Митинском кладбище в Москве редакция провожала коллегу по работе. Я вышел из здания крематория и направился к могиле чернобыльских пожарных. Что-то тут изменилось? Навстречу пять мужиков с лопатами. Спросил.
- Так ведь перезахоронили. От них, говорят, чего-то там исходило. Их закрыли специальными плитами.
На кладбище въехал автобус с надписью: "ВОЕННАЯ КОМЕНДАТУРА". Вышли автоматчики, оркестр. Я направился за ними. Неподалеку хоронили в цинковых гробах молодых парней-афганцев. Отыграл военный оркестр. Автоматчики салютовали погибшим. Сели в автобус и уехали. У могил остались совсем молодые, но уже седые матери и отцы.
Я приехал домой, налил стакан водки и залпом выпил за упокой души невинно погибших. Тех и других.
Михаил БЛЕХМАН
Памяти моего коллеги из "Укркинохроники" - режиссера-оператора В. Шевченко
Приветствую тебя гость! Что-бы иметь более широкий доступ на сайте и скачивать файлы, советуем вам зарегистрироваться, или войти на сайт как пользователь это займет менее двух минут.Авторизация на сайте
Блог О Зоне Отчуждения
Обсуждение
