Затянувшаяся реабилитация бывшей базы перезарядки реакторов в губе Андреева дает повод обратиться к событиям 30-летней давности. Протечки хранилища с ядерным топливом (ОЯТ) начались ранее, но основные события на объекте Северного флота развернулись в 1983 году. Без лишней шумихи, опираясь на собственные силы, военные моряки не довели ситуацию до большой беды. Но последствия радиационной аварии ощущаются до сих пор.

В период службы в Техническом управлении флота (ТУСФ) почти 10 лет вел направление «Перезарядка реакторов» (формирование и сопровождение производственных программ БТБ и ПТБ, разработка распорядительных, организационных и методических документов разного уровня, координация вовлеченных в процесс сил и средств).

При аварии зд. 5 в гб Андреева руководил штабом аварийно-восстановительных работ, где главным достижением считаю внедрение простой, но суперэффективной технологии сухого хранения ОЯТ, позволившей в кратчайшие сроки восполнить утраченные мощности.

Это кажется невероятным, но авария не отразилась на производственных показателях БТБ – за 1982-84 гг. была произведена перезарядка реакторов на 20 ПЛА и отправлено на переработку 24 эшелона с ОЯТ. У офицеров технических баз надолго сохранился романтический флер первопроходцев. Были освоены работы на всех модификациях водо-водяных реакторов (от ВМ-А до ВМ-ОК-650В), перезарядка реакторов на быстрых нейтронах (В-5Р, «К-222»), реакторов с ЖМТ (ВТ-1, «К-27»), выгрузка ОВЧ из реакторов с ЖМТ на ПЛА пр. 705. Всего к 2000 году базы Северного флота выполнили перезарядку 350 реакторов и отправили на переработку 146 эшелонов с ОЯТ.

Будучи  причастным к успехам и проблемам губы Андреева и прочувствовав всей кожей сферу обращения с ОЯТ, автор имеет полное моральное право на оценку процесса реабилитации бывшей базы Северного флота. И задаться вопросом, почему при щедром финансировании и крайне благоприятных условиях нахождения СевРАО под крылом Росатома за 13 лет не удалено ни одной топливной сборки из ветшающих от времени хранилищ?

Не хотелось бы все происходящее в гб Андреева мазать черной  краской. Особенно при выдающихся результатах, достигнутых специалистами Росатома в ходе утилизации и обращения с ОВЧ ПЛА пр. 705 в Гремихе. На состоявшемся 26 апреля с.г. в Москве семинаре по проблемам ликвидации ядерно и радиационно опасных объектов Северо-Запада руководители проектного офиса «Комплексная утилизация АПЛ» госкорпорации «Росатом» не только пригласили оппонентов к диалогу, но и продемонстрировали свою готовность выйти из тормозящих процесс реабилитации стереотипов. Поэтому и взялся за перо.

Здание под номером 5

Ни одна публикация про губу Андреева не обходила стороной это мрачное сооружение. Считалось, что пустующее 20 лет здание не содержит ядерного топлива, а накопленная активность обуславливается исключительно оставшимися точечными просыпями топливной композиции. Недавно выявленные на дне бассейна 5 полуразрушенных сборок (ОТВС) сильно подогрели интерес к бывшему хранилищу ОЯТ.

Справка. Здание № 5 (рис. 1) – самое большое строение в составе 569 БТБ (длина – 74 м, ширина – 15 м, наибольшая высота – 18 м, площадь застройки – 806 м²). Конструктивно была выбрана простая схема – в общем технологическом зале размещались два вытянутых автономных бассейна, где под защитным слоем воды (она же охладитель) на встроенных консолях и цепных подвесках развешивались 7-местные упаковки (чехлы) с отработавшими сборками (ОТВС). Проектная емкость хранилища – 2070 чехлов, что соответствовало размещению топлива от 75-80 реакторов ПЛА. Дно и стенки бассейнов до отметки +6,2 выполнялись из ж/б монолита толщиной в 1 метр, снаружи монолит обшивался 2-мя слоями минерализованной пробки и закрывался кирпичной кладкой. Изнутри бассейны облицовывались тонкостенными листами стали. Первая очередь хранилища (длина бассейна – 18,5 м) вводилась в 1962 г., вторая (длина бассейна – 36,5 м) – в 1972 г. Проектант сооружения – ГСПИ-11, с 05.09.1945 головная проектная организация Минсредмаша (ныне ОАО «ВНИПИЭТ»).

Как отмечалось ранее (см. «Атомная стратегия», № 46 – 2010 г., «К аварии привели проектные ошибки»), за внушительными стенами скрывались большие изъяны. Напомним лишь о некоторых.

Во-первых, на хранение поступало отработавшее топливо с частично негерметичными сборками и неплотными чехлами, что предопределяло выход продуктов деления (стронций-90 и цезий-137) в водную среду бассейнов.

Во-вторых, хранилище не имело отбора охлаждающей воды для очистки от радионуклидов, по этой же причине вода в бассейнах за 20 лет ни разу не сменялась (строящийся водоочистной комплекс до эксплуатационного состояния был не доведен).

В-третьих, облицовка бетонных бассейнов выполнялась из черного металла, что обуславливало высокую концентрацию радионуклидов на стенах и дне бассейнов.

С вводом II-ой очереди длина бассейнов увеличилась в 3 раза. Конфигурация щелевого перекрытия была такова, что упаковки с ОТВС попадали в новую (и дальнюю) часть бассейна только через щелевой проход в бассейне I-ой очереди. Сделаем необходимые пояснения.

Справка. Чехол – принятая форма упаковки нескольких ОТВС при их хранении и транспортировании. Трубчатая конструкция со съемной пробкой и захватом. В здании 5 использовались 7-местные чехлы длиной в 2,35 м и 3,06 м (в зависимости от типа ТВС) и общим диаметром 242 мм. Масса чехла с топливом до 400 кг. Первая партия чехлов (400 шт) изготавливалась из черного металла, последующие – из нержавеющей стали.

Подвеска – металлическая цепь длиной 3,5 – 4 м, диаметр звена – 7 мм. На верхнем звене цепи закреплялся металлический диск, который краями опирался на консоли. К нижнему звену крепилось устройство, заходящее в пазы чехла. По мысли разработчиков, таким образом создавалась устойчивая пара «чехол-подвеска» для перемещения и удержания упаковок с ОТВС в водной среде.

В узких проходах упаковки задевали друг друга, цепные подвески растягивались, фиксация с чехлами нарушалась. Расцепление подвески с чехлом персоналу было неподконтрольно, поскольку водная среда была абсолютно непрозрачна. Постепенно на 6-метровой глубине хаотично накапливались расцепившиеся чехлы и выпавшие из них ОТВС, создавая помеху и провоцируя новые падения сборок с ядерным топливом.

В хранилище отсутствовали элементарные средства автоматизации за исключением переносного пульта для управления крановой тележкой при перемещении чехлов по щелевым проходам. Все стыковочные операции выполнялись вручную, включая поиск и подъем упавших сборок.

Отметим, что до строительства здания 5 атомная отрасль имела 15-летний опыт проектирования объектов ядерной индустрии. Проект здания 5 в составе БТБ оказался не лучшим подарком проектной организации Минсредмаша Военно-Морскому флоту, хотя роль этого сооружения оказалась ключевой в системе технологического обслуживания ПЛА.

Не случайно в Постановлении СМ СССР № 80-38 от 17.01.1959 г. при утверждении Акта государственной комиссии по приему в эксплуатацию первой отечественной ПЛА «К-3» говорилось: «Одним из важнейших элементов эксплуатации является операция перегрузки топливных сборок активной зоны реактора, которая будет выполняться только силами и средствами ВМФ в местах базирования». Также на флот возлагались все процедуры с продуктами перезарядок по содержанию образующегося облученного топлива. Вскрытие реакторов стало совмещаться с заводским ремонтом ПЛА и на Северном флоте выстроилась следующая модель обращения с ОЯТ: выгрузка зоны из реактора в пункте судоремонта – размещение в плавучем хранилище (ПТБ) – доставка морем к причалу в гб Андреева – перевалка на автотранспорт – передача на хранение в здание 5 – выдержка (съем остаточных тепловыделений) – выгрузка «холодного» топлива для отправки на переработку (начиная с 1973 г.). Схема работала как отлаженный круглогодичный конвейер, где персоналу здания 5 отводились самые «грязные» операции: переупаковка сборок, разводка чехлов по консолям бассейнов, подъем упавших упаковок, идентификация ОТВС и осушение чехлов перед вывозом. На протяжении 20 лет (1963-83 гг.) ежегодно на хранение в здание 5 поступало ОЯТ от 10-16 реакторов, начиная с 1975 г. – столько же отправлялось на хк «Маяк». Эксплуатация сооружения велась в безостановочном режиме. Приходится снова повторять, что техническое несовершенство и поставка флоту полукустарной техники возмещалось терпением и изобретательностью личного состава – матросов, старшин, офицеров. Но проектные ошибки и навязанный экстремальный характер обслуживания здания 5 необратимо вел к аварии. И она случилась.

Интернет пестрит фотографиями очертаний здания 5. Заглушенные проемы окон и обнажившаяся кладка не мешает зданию сохранять внушительный облик, обрастая при этом слухами и небылицами. Не располагая достоверными сведениями, авторы многих публикаций предпочитают собственные фантазии и случайные источники. Допускают провалы и уважаемые литераторы. К примеру, известный писатель-маринист, служивший на подводных лодках Северного флота, капитан I ранга Н.А. Черкашин в объемном труде «Чрезвычайные происшествия на советском флоте» (М., «Вече», 2007 г.) на стр. 75-77 рисует следующую версию событий:

«… Этот небывалый тип построек – Дом Невидимой Смерти – пришлось создавать в конце 50-х годов, когда стали накапливаться отработанные в реакторах атомных лодок и ледоколов урановые стержни. Никто не знал как утилизировать этот опаснейший «шлак» ядерных кочегарок, поэтому до лучших времен решили хранить отработанные, но пышущие смертью стержни в глухоманной бухточке Кольского п-ова… Год от года хранилище в губе Андреева полнилось, потом его и вовсе закрыли. Лишний раз туда старались не заглядывать. Шли годы. Менялись вахты в необитаемой бухте. Зарастала бетонка, ведущая к зловещему зданию 5. Последнее время матросы, охранявшие объект, толковали между собой, что в здании происходит нечто странное: что-то звенит, с грохотом падает… (от автора: Находятся даже «очевидцы», кто видел голубое свечение и вспышки СЦР). Однажды на стене нижнего этажа появилась огромная сосулька. Матрос, увидевший это, отскочил как ошпаренный: счетчик Гейгера, висевший на шее, грозно защелкал. Кто бы мог подумать, что пробился сквозь бетон коготь ядерного монстра, заточенного в здании 5?».

Вряд ли стоит далее цитировать про лучи смерти, критическую массу и укротителя радиации Булыгина, хватающего голыми руками урановые сборки. Можно только догадываться насколько мифологизированы события в гб Андреева и какая неадекватная картина складывается в головах тех, кому интересна тема атомного флота. К культовому образу В.К. Булыгина (причем далекому от реальности) мы еще вернемся, а теперь о том, что происходило со зданием 5 и облученными сборками на самом деле.

Начиналось без огня и дыма

Медленное падение уровня началось с правого бассейна в начале 1982 года. В феврале сменный инженер старший лейтенант Калашников замечает появившуюся снаружи наледь с повышенным γ-излучением. С марта и все лето протечки держатся на стабильной величине 100 л/сутки, мощность дозы излучения в подвале и по месту наледи достигают 1 рентген/час (в системе СИ – 10 мЗв/час). Аварийная ситуация развивалась по плавному варианту, что позволяло до поры эксплуатировать здание 5 в штатном режиме и давало возможность проектировщикам Минсредмаша найти страхующие решения. Последнего не случилось. Это сейчас реабилитация береговых технических баз прописана отдельной строкой в Законе о федеральном бюджете, а в губе Андреева не протолкнуться от спонсоров. 30 лет назад к терпящему бедствие объекту никто не спешил. Надзор со стороны проектанта свелся к формальной рекомендации заполнить место течи бетоном. В сентябре протечки из правого бассейна возросли от 400 л до 10 м³/сутки. Автору довелось вместе с руководителем службы РБ осмотреть подвальную часть здания 5. Выявить хотя бы приблизительно место течи практически было невозможно, поскольку протечки в виде моросящего дождя шли по всему основанию бассейна.

Рекомендованный ввод 500 м³ цементного раствора в подвал усилил течь до критической величины – 30 м3/сутки. Для недопущения оголения ОТВС и утраты контроля за радиационной безопасностью главный инженер базы К.С. Гандзицкий организует непрерывную подпитку бассейна озерной водой. Командующий расположенной на противоположном берегу бухты 1ФлПЛ вице-адмирал Е.Д. Чернов приказывает командиру БТБ быть готовым к заполнению бассейна строительным песком и эвакуации персонала с территории объекта.

В первых числах октября в гб Андреева под руководством вице-адмирала Ю.И. Падорина (член Военного совета, второе лицо на флоте, к тому же Герой Советского Союза) проводится совещание. В небольшой кают-компании рябило от адмиральских погон, младшими по званию оказались автор и незнакомый майор из Морской инженерной службы (МИС). Командир БТБ капитан I ранга Л.К. Молодых явно терялся, высокие чины нервничали, нужные решения не выстраивались. Не скрывающий раздражения адмирал Падорин последним как на заклание поднял представителя Технического Управления флота. Присутствующих удалось успокоить: соображения по локализации аварии вырисовываются, перечень мер для доклада руководству будет подготовлен в течение 2-3 суток, первоочередная задача – держать уровень в бассейне не менее 4 м, от засыпки бассейнов воздержаться. Через 2 минуты кают-компания была пуста кроме оставшихся майора А.А. Поправко (МИС), автора этих строк (ТУ СФ) и примкнувшего старшего лейтенанта В. Милюка («Северовоенморстрой» - СВМС). Техническое Управление добровольно сделало себя крайним.

Снова дадим некоторые пояснения. Становление и развитие БТБ в основном определялось тремя структурами флота: «Северовоенморстроем» (строительство сооружений, создание инфраструктуры), Морской инженерной службой (ремонт инженерных сетей и зданий) и, наконец, Техническим управлением флота (прямое подчинение). Но в начале 70-х началось реформирование БТБ. И хотя реформы проводил не министр Сердюков, их результат был столь же плачевен.

Во-первых, БТБ были выведены из состава ТУ СФ и переданы в подчинение тыловых органов объединений ПЛА, при этом статус баз перезарядки резко понижался.

Во-вторых, директивой 1 зам. ГК ВМФ с МИС были сняты и никому не переданы функции ремонта зданий и инженерных сетей БТБ, имеющих контакты с радиоактивными средами.

ТУ СФ, являясь довольствующим органом флота и отвечая за перезарядку реакторов, по присвоенной номенклатуре мог поставить в БТБ неограниченное количество свежих зон и комплектующих для реакторов, но был лишен права оплатить копеечный ремонт покосившихся ворот здания 5 или заменить вконец изношенный тельфер. Остаточный принцип относительно БТБ проявлялся особенно ярко. Даже вещевая служба флота была обязана выдавать спецодежду персоналу БТБ только из фондов имущества, бывшего в употреблении. И лишь выходцы из БТБ, продолжившие службу в Техупре (к таковым относился и автор статьи), правдами и неправдами решали проблемы материально-технического обеспечения своих подопечных, рискуя подставить начальников за нецелевое использование доверенных средств.

Но вернемся к аварии. Было ясно, что обширное радиоактивное загрязнение территории и сооружениям БТБ не грозит. Иллюзии по прекращению течи в ближайшее время исчезли, но сокращение объема протечек и минимизация экологических издержек были реальными. Стало очевидным, что авария для здания 5 носит необратимый характер и главной задачей (подчеркиваем – главной!) является восстановление утерянных мощностей для приема вновь  образующегося ОЯТ (напомним, что в разгар «холодной войны» на Северном флоте в 1984 г. требовалась перезарядка 20 реакторов ПЛА). Исходя из приведенных выше предпосылок и реально оценивая возможности флота, стихийно образовавшаяся тройка (В. Перовский, А. Поправко, В. Милюк) в контакте с главным инженером БТБ К. Гандзицким инициировали следующие мероприятия:

·       Перекрыть правый бассейн многослойной защитой с переводом содержащегося ОЯТ (35 а.з.) на сухое хранение;

·       Смонтировать в технологическом зале здания 5 очистную ионообменную установку для снижения активности вытекающей воды на 2-3 порядка;

·       Переоборудовать пустующую 1000-кубовую емкость в составе сооружений БТБ для хранения корабельного ОЯТ.

Предложенные меры и набросанные от руки схема перекрытия (рис. 2) и эскиз поэтапного создания «сухого» хранилища ОЯТ с перечнем привлекаемых сил и средств были предоставлены начальнику ТУ СФ контр-адмиралу Н. Мормулю и далее незамедлительно доложены Командующему Северным флотом адмиралу А. Михайловскому (им же утверждены 05.10.1982 г.).

Ликвидация последствий

При течи 30 м³/сутки оголение активных частей ОТВС наступало через 20 суток, полное осушение бассейна объемом в 1000 м³ – через 30 суток. В последнем случае даже краткое пребывание в технологическом зале было чревато переоблучением. Подпитка бассейна снимала проблему радиационной безопасности, но вела к нарастающему выходу активности в окружающую среду (А_уд - 10^-3Ки/литр).

Поэтому первым шагом стало устройство защитного перекрытия над текущим бассейном. Лучшим вариантом был бы настил из стального листа толщиной в 20 см. Но таким материалом для укрытия площади в 180-200 м² флот не располагал. К тому же укладка перекрытия обуславливалась возможностями единственного в технологическом зале тельфера (г/п – 0,8 т). Была выбрана многослойная конструкция: сталь (δ – 3 мм), вкладки из листового свинца (δ – 5-10 мм), бетонные блоки, заготовленные мешки с песком (см. рис. 2). Конфигурация перекрытия обеспечивала нормативный предел годовой дозы в 5 рентген (с 09.01.1996 – 20 м Зв), что позволяло в штатном режиме эксплуатировать левый бассейн. Силами л/с БТБ и военными строителями перекрытие было завершено в месячный срок, находящиеся в текущем бассейне ОТВС (1000 чехлов, ~ 33 а.з.) переведены на безводный режим хранения.

Вторым шагом явилось переоборудование пустующих резервуаров для хранения вновь образующегося ОЯТ. Об этом подробно говорилось в «Атомной стратегии» № 46-2010 и вряд ли стоит повторяться. Проясним лишь некоторые детали. В отечественной практике теплосъем ядерных материалов, содержащих продукты деления (распад которых и является источников тепла) осуществляется в водных средах с принудительной циркуляцией. Понятно желание проектантов экстраполировать технологии ядерного топливного цикла на атомный флот, в частности водную технологию хранения для корабельного ОЯТ. Но во флотскую действительность подобные решения не вписывались. К примеру, за 4 года службы на ПТБ пр. 326 «ПМ-128» автору статьи так и не пришлось дать команду на включение громоздкой системы охлаждения баков с ОТВС. Ни разу не вводились в действие змеевики системы охлаждения в здании 5. В период службы в ТУ СФ удалось провести собственные исследования по использованию активных зон на 30 реакторах (ППУ I и II поколений) с временным анализом процедур: работа на мощности, сброс АЗ и режим расхолаживания, подготовка ПЛА к перезарядке, вскрытие реактора, передача выгруженной зоны в береговое хранилище. Если не углубляться в детали и обойтись доступными формулировками, то на лицо факт – ОЯТ от ПЛА при поступлении на хранение было «холодным», проектировщики завысили величины остаточных тепловыделений в более чем 100 раз (!), бассейны флоту не требовались (о гражданских а/ледоколах речь не идет). Так что идея безводной технологии хранения ОЯТ с теплоотводом за счет естественной конвекции родилась не на уровне интуитивного прозрения.

В это трудно поверить, но рабочий проект «Оборудование пустующих резервуаров для длительного хранения тепловыделяющих сборок» был разработан за 10 дней двумя офицерам – автором статьи и специалистом МИС Анатолием Поправко (инженер-строитель по базовому образованию). При вынужденных упрощениях проект содержал ключевые разделы: пояснительную записку, основные технические решения, транспортно-технологическую схему, тепловой расчет, разделы ЯРБ, генплан и т.д. Нужную точку поставил подключившийся к работам полковник Б.А. Чувардинский (выпускник ЛИСИ, опытнейший строитель). По результатам командирования автора в ИАЭ им. И.В. Курчатова было получено официальное одобрение «сухой» технологии обращения с ОТВС I и II поколений ПЛА (кстати, нужная шифротелеграмма была подписана директором ИАЭ и одновременно Президентом АН СССР А.П. Александровым). 20 января 1983 г. военные строители начали монтаж трубных элементов в емкости 3 «а». В 6-месячный срок работы на емкости были завершены, акт ввода в эксплуатацию первого «сухого» хранилища утвержден Зам.Командующего СФ 20.06.1983 г.

Еще не закончилось перекрытие правого бассейна, как появились протечки в левом – до 10 м³/сутки на 19.11.1982 г. Отсюда третий шаг – ускоренная выгрузка ОЯТ из левого бассейна. Несмотря на ухудшение радиационной обстановки и привычные трудности (рис. 3), личный состав БТБ наращивал темпы разгрузки текущего бассейна: 1982 г. – 373 чехла (11 а.з., 7 эшелонов), 1983 г. – 392 чехла (пик аварии, 12 а.з.), 1984 г. – 586 чехлов (17 а.з., 10 эшелонов). Объемы топлива сокращались, но необходимость держать защитный уровень воды оборачивался дополнительными протечками. Для снижения выхода активности в окружающую среду в левой части здания в срочном порядке начался монтаж водоочистной установки. По аналогу с лодочными фильтрами I контура были собраны два каскада ионообменных фильтров из имеющихся на складах ТУ СФ емкостного оборудования, насосного блока, трубопроводов с запорной арматурой. К монтажу установки были привлечены специалисты 35 СРЗ ВМФ из Мурманска и офицер учебного Центра из Соснового Бора В.К. Булыгин. Полукустарная водоочистка позволила снизить активность вытекающей из бассейнов воды на 2 порядка.

15 февраля 1983 г. на БТБ прибывает комиссии Минобороны, назначенная приказом Зам.министра обороны СССР по строительству № 16 от 10.02.1983 г. (12 человек, из них 5 гражданских специалистов из ВНИПИЭТ, председатель - полковник В.М. Гришин, начальник управления капстроительства МО). Как и все впервые попадающие в губу Андреева члены комиссии были потрясены угрюмым обликом и приземленными решениями сооружений БТБ. Еще большее удивление вызвало отсутствие внешних признаков аварии – ничего не сгорело, не разрушилось, л/с без сутолоки жил по заведенному для воинской части распорядку дня. Пишущие про губу Андреева нередко утверждали, что именно министерская комиссия определила причины и место течи, разобралась с объемами ОЯТ, установила виновных. Ничего подобного не было. Находящиеся в комиссии представители проектанта без смятения заявили, что ясность появится после полной разгрузки и осушения бассейнов. Председателю комиссии оставалось лишь констатировать своевременность принятых флотом мер. На итоговом разборе полковник В.М. Гришин поблагодарил специалистов Северного флота, инициировавших восстановительные работы, гарантировал содействие, предложил для активизации процесса создать штаб аварийно-восстановительных работ с назначение руководителем штаба автора этих строк (о чем было объявлено приказом по флоту от 24.02.1983 г. № 52).

Нужен ли героизм?

О причастности В.К. Булыгина к созданию водоочистной установки в здании 5 уже говорилось. Заметим, что Булыгин не входил в штаб аварийно-восстановительных работ и тем более не был руководителем этого временного органа. Но именно губа Андреева принесла ему известность и звание Героя Советского Союза. О звездном часе Владимира Булыгина начнем издалека.

Справка. Капитан I ранга Владимир Константинович Булыгин – выпускник химического факультета Каспийского Высшего военно-морского училища им. С.М. Кирова (1962 г.). Службу начинал на 574 БТБ в п. Гремихе инженером радиохимической лаборатории. Военную карьеру заканчивал старшим преподавателем Учебного центра ВМФ в г. Сосновый Бор Ленинградской области. Вел курс «Радиационная безопасность и обитаемость ПЛА». С 1983 г. привлекался к работам, связанным с аварийностью хранилищ ОЯТ на базах ВМФ в гб. Андреева, бх Сысоева, п. Гремиха. В 1990 г. за организацию работ по освобождению аварийного здания 5 от поврежденного ядерного топлива указом Президента СССР удостоен звания Герой Советского Союза.

Встретиться с будущим героем автору довелось в 1965 г. на плавтехбазе «ПМ-128» при переходе из Гремихи в Северодвинск. Повторная встреча состоялась через 15 лет в Техническом управлении СФ, где один служил старшим офицером, а второй проходил стажировку как преподаватель учебного Центра ВМФ. Сразу выявилось совпадения взглядов на систему обращения с ЖРО и облик конкретных установок. На тот период проблема жидких РАО для флота была кричащей. Отраслевая наука и промышленность создать что-то приемлемое в этой области так и не сумели, хотя деньги благополучно осваивали. Построенные на БТБ комплексы глубокой очистки ЖРО применения не нашли и все жидкие отходы сливались в море (на СФ – до 5000 м³/год). Авария со зданием 5 увеличивала эти сливы вдвое.

О бедах в гб Андреева Булыгин был извещен, вызов из Соснового Бора не предполагался. Но Владимир Константинович уже начал героическую карьеру – взял за свой счет отпуск и неожиданно с большим чемоданом возник на пороге мурманской квартиры автора. Через пару суток отпускник влился в коллектив БТБ и довел нештатную водоочистную установку до устойчивого режима. (Кстати, чтобы узаконить порыв Булыгина в официальных рамках понадобились немалые хлопоты и нудная переписка с Управлением боевой подготовки ВМФ – высшей инстанцией для учебного Центра в Сосновом Бору).

События 30-летней давности на пике аварии здания 5 были переломными. Уже через 3 года (по нынешним меркам – рекордный срок!) обстановка в гб Андреева стабилизировалась, утраченные мощности силами флота восстановлены, БТБ функционировала в штатном режиме:

·        Создан блок «сухого» хранения (емкости 3«а», 2«б», 2«а»), полностью покрывающий потребности флота в приеме ОЯТ от ПЛА.

·        Течь в правом бассейне прекратилась, находящееся ОЯТ переведено в режим «сухого» хранения, перекрытие обеспечивало нормативный уровень радиационной безопасности.

·        Для устойчивого электроснабжения проведена ЛЭП с подключением к сетям «Коэнерго».

·        Заменены на новые три котла ДКВР, обновлены сети теплоснабжения.

·        Для внутреннего транспортирования ОЯТ поставлен а/м БелАЗ-540 и а/кран «Ивановец» г/п 15 т (помимо установленного стационарного крана КПМ-40).

·        Левый бассейн на 93 % освобожден от ОЯТ за исключением находящихся на дне ~ 70 чехлов с ОТВС. Вопрос дальнейшего содержания данного ОЯТ передан для проработки в ФЭИ.

Здание 5 по факту с 1985 г. стало бездействующим объектом. Разгрузка оставшегося ОЯТ ближайшие годы не предполагалась, поскольку персонал БТБ был плотно занят перезарядками реакторов и все емкости БСХ предназначались исключительно для вновь образующегося корабельного ОЯТ (18.02.1985 г. после приема 80 чехлов с ПЛА зав. № 392 было завершено заполнение емк. 3«а», с 1986 начался прием ОЯТ в емкости 2«а» - зав. № 621).

Неожиданно в 1988 г. В.К.Булыгин начинает пробивать разгрузку здания 5,  при этом в ход идут следующие аргументы:

- в бассейнах ядерно-опасное скопление ОТВС, неизбежна самопроизвольная цепная реакция (СЦР) и ядерный коллапс на Кольском п-ове;

- выгрузка ОЯТ с передачей на переработку позволяет возвратить в народное хозяйство и оружейный комплекс ценные ядерные материалы;

- освобожденные бассейны могут быть использованы для захоронения высокоактивных РАО;

- для приема ОЯТ из здания 5 в гб Андреева имеется свободная емкость 2«б», кран КПМ-40, иная инфраструктура;

- участников работ ждут награды и право на приобретение автомобиля – убойный для тех времен аргумент.

Автор статьи категорически противился предложениям бывшего единомышленника. И не потому, что возникновение СЦР в безводной среде  было невозможным, а переработка ОЯТ оставалась «грязным» и дорогостоящим процессом. И даже не тому, что использование емкости 2«б» лишало Северный флот резерва для вновь образующегося ОЯТ. За 5 лет обстановка в гб Андреева радикально изменилась. Если в 1983 г. аварийные протечки и выбывающие мощности требовали экстренных противодействующих мер, то при достигнутой к 1988 г. стабилизации причины для авралов в гб Андреева отсутствовали. Интерес к зданию 5 как к месту хранения ядерных материалов мог быть только у Минсредмаша, имеющего для этих целей нужную технику, обученные кадры и опытное производство профильных КБ и НИИ (ОКБМ, НИКИМТ, НИКИЭТ).

За плечами Булыгина были поддержка ГТУ ВМФ и природный дар убеждения. Самое удивительное, что в своем архиве автор обнаружил собственноручно написанный черновик, взятый за основу совместного решения МСМ и ВМФ № 714/11/01150 от 16.05.1988 г., утвержденного Министром Л.Д. Рябевым и Главнокомандующим ВМФ адмиралом В.Н.Чернавиным.

Решением предусматривалось пробная выгрузка «сухим» способом 50 чехлов с ОТВС, руководителем работ назначался капитан I ранга В.К. Булыгин. За 14 дней с 03.06.1988 г. было выгружено из правого бассейна 97 чехлов, в работах участвовали персонал БТБ (до 12 человек), группа НИТИ из Соснового Бора (7 чел), прикомандированные офицеры из УЦ и ТОФ. Лучшим образом процесс характеризуется мощностью дозы γ-излучения на рабочих местах после удаления защитного перекрытия. Приведем лишь некоторые значения для различных скоплений и конфигураций чехлов с ОТВС:

- 110 Р/час – МЭД от 2 чехлов в «гнезде» загрузки-выгрузки, ориентированных активными частями вверх (невероятная конфигурация!);

- 40-60 Р/час – МЭД от находящихся на дне в горизонтальном положении россыпях ОТВС;

- 20-10 Р/час – МЭД от горизонтально лежащих на дне чехлов;

- 15 Р/час – МЭД от наклонно лежащих чехлов с частично выпавшими ОТВС;

- 5 Р/час – от чехлов, вертикально висящих на штатных подвесках.

Примечание: мощность эквивалентной дозы (МЭД) измерялась разработанным в НИТИ прибором с интервалом значений 0,1÷3000 Р/час, 1 рентген/час꞊10 мЗв/час в единицах СИ.

Приведенные выше цифры дают повод у несведущей общественности представлять участников работ чуть ли не сектой самоубийц. Успокоим – костяк команды составляли профессиональные дозиметристы и радиохимики с высшим образованием (как военные, так и гражданские), в том числе 3 кандидата наук. Внешне приземленные операции (захватить, перестроить, зачехловать, поднять, перенести, завести в контейнер, отрихтовать головные части ТВС и пробки чехлов) выполнялись нехитрыми приспособлениями по рассчитанному алгоритму с минимальным нахождением у открытого источника излучения (от 5-10 сек до 2-3 минут) и ограничением контрольного уровня дозы до 0,3-1 бэр/сутки. Повышенное облучение не допускалось, но нормативный предел годовой дозы офицерами и гражданскими специалистами был выбран полностью.

По итогам пробной выгрузки появилось второе совместное решение МСМ и ВМФ № 714/11/02555 от 28.10.1988 г. на полную разгрузку здания 5 «сухим» способом. Работы по новому решению продолжились в 1989 г. с привлечением специалистов из резервных экипажей ПЛА. Рамки статьи исключают детальное описание всех процедур. Состояние здания 5 до и после выгрузки ОЯТ было зафиксировано на пленку и об авторе уникальной фотосессии следует сказать особо.

Справка. Валерий Шумаков – выпускник «Дзержинки» 1962 г., служил на ПЛА в Западной Лице, преподавал в учебном Центре ВМФ в Сосновом Бору. В 1989 г. 50-летний капитан I ранга В.А. Шумаков на добровольной основе участвовал в разгрузке аварийного здания 5. Через прорези между консолями (в 4-5 метрах от активных частей ОТВС) Шумаков домашней оптикой ухитрился воспроизвести панораму бассейна до и после выгрузки топлива. Эти фото тиражируются многими источниками.

Фотоархив Валерия Шумакова бесценен. Во-первых, подтверждается несовершенство проекта и риск возникновения в водной среде ядерно-опасной ситуации из-за самопроизвольного падения чехлов с ОТВС на дно бассейнов. Частокол из упавших сборок (рис. 4) наглядно демонстрировал экспертному сообществу как топорная работа проектировщиков множила проблемы ядерного наследия. Во-вторых, развернутая панорама днищ бассейнов свидетельствует  о полном освобождение аварийного хранилища от топлива (в 2011 г. выявлено наличие фрагментов 6 разрушенных ОТВС, но что значит эта малость относительно выгруженных в экстремальных условиях нескольких тысяч сборок). В третьих, наглядно продемонстрирована возможность подъема упавших сборок без капитальных затрат и, главное, – не превышая пределов доз облучения (за объективом аппарата оставляем человеческий фактор – изобретательность офицеров, энтузиазм ученых из НИТИ, выучку персонала БТБ).

11 декабря 1989 г. из здания 5 был выгружен последний чехол с ОТВС (рис. 5). Наиболее активные участники работ (в том числе и трое сотрудников ВНИПИЭТ – рис. 6) указом Президента СССР в 1990 г. получили правительственные награды, руководителю работ В.К. Булыгину было присвоено звание Героя Советского Союза. 

 Так случилось, что за чертой указа остались участники восстановительного этапа 1983-85 гг., когда в возникшей кризисной обстановке были экстренно возмещены утерянные мощности, минимизирована течь, вывезено за пределы гб Андреева 900 чехлов из левого бассейна. Проявления героизма было бы невозможным, не будь придуманного «сухого» хранилища ОЯТ, смонтированного крана КПМ-40, вновь проведенных сетей (электричество, тепло, вода).

Теперь о грустном. Все ОЯТ, героически выгруженное бригадой Булыгина из здания 5, осталось в гб Андреева и продолжает содержаться (25 лет!) в емкости 2«б», рассчитанной на эксплуатацию в качестве временного хранилища на 5-7 лет. Не все наработки и импровизации Булыгина сегодня приемлемы. Однако опыт и навыки, полученные при обращении с поврежденными ОТВС, скрупулезно описаны в отчетах и сохраняют эксклюзивную ценность. Но вряд ли эти отчеты читали в СевРАО. За 13 лет после расформирования 569 БТБ и появления СевРАО к топливу в емкостях 3«а», 2«а», 2«б» на предмет их разгрузки никто не притронулся. Зато не утихают разговоры о разрушении инженерных барьеров, об образовании гомогенной ядерно-опасной смеси, а не поддающийся расшифровке термин «деградация ОТВС» стал самым популярным в научной среде слоганом.

Совсем недавно специалисты НИКИЭТ, вооруженные новейшей техникой (купольная видеокамера, γ-визир, дистанционный цифровой фотоаппарат и т.д.) обнаружили на дне правого бассейна фрагменты 6 полуразрушенных ОТВС (около 5 кг по изотопу U-235). Немного, но удар по репутации нанесен, поскольку в наградных документах (и отчетах) значилось полное освобождение аварийного здания 5 от ядерных материалов. Кстати, в «Протоколе радиометрических измерений внутри зд. 5 после выгрузки изделий», подписанном начальником службы РБ в/ч 90299 капитаном II ранга И. Ковалевым в декабре 1989 г., приведены замеры 355 точек дна (177 – л. бассейн, 178 – пр. бассейн), при этом 60 точек пр. бассейна показали МЭД более 10 Р/час, из них 3 точки – до 45 Р/час. За 13 лет этого заметить было невозможно, тем более, что в 2004-2005 гг. по зданию 5 проводилось обширное КИРО (комплексное обследование).

Вынесенный в подзаголовок вопрос остается риторическим, поскольку героизм проявляется там, где до этого совершалось головотяпство.

Послесловие

Никто не мог предсказать, что реабилитация бывшей БТБ Северного флота пойдет по такому затяжному сценарию. На эту тему говорилось не раз (см. «Атомную стратегию» № 64/2012, «Губа Андреева как жертва реабилитации»), но ситуация к лучшему не меняется.

Автор относится к тем 99,99 % офицеров, которые сразу не полюбили бывшего министра Сердюкова. Но ведь кто-то надышал ему в ухо идею закупки во Франции заведомо ненужных «Мистралей» - и процесс уже не остановить. Подобное случилось в гб Андреева. «Продвинутый менеджер» В.И. Калинкин (бывший главный инженер, а затем и директор ВНИПИЭТ) сумел продавить в 2004 году пресловутый «Проект инфраструктуры обращения ОЯТ и РАО на территории ПВХ в гб Андреева». На форумах и в печати идея гигантской стройки была закреплена докладами сотрудников ВНИПИЭТ: «Разработка оптимального варианта технологии вывоза ОЯТ АПЛ из хранилищ в гб Андреева» (авторы Баранов Р.А., Симановский Ю.М. и др.), «Экономические подходы к проблеме обращения с РАО в гб Андреева» (авторы Калинкин В.И., Сорокин В.Т., Шафрова Н.П., Демин А.В.), рядом иных докладов из этой же серии. Цитировать бессмысленно, поскольку авторы публикаций и близко не стояли с флотской действительностью в этой сфере. И лишь представитель нижегородского ОКБМ Тимофеев А.В. (главный конструктор направления) на совещании в Минатоме 19.05.2004 г. предложил использовать имеющийся задел на базе оборудования для перезарядки реакторов. Если упростить техническую сущность и обойтись доступными формулировками - предполагалось сделать крен от глобального строительства к штучному конструированию.

Прошло 9 лет. Ни одна топливная сборка из выслуживших предельные сроки хранилищ не извлечена. Сооружения, имевшие контакты с радиоактивностью, включая здание 5, в безопасное состояние не приведены (нельзя таковыми считать декоративные меры на емкостях 3«а» и 2 «а»). Изменить ситуацию может только строгий прагматичный подход. Без фантазий и гигантомании.