Дата: Понедельник, 24.02.2020, 03:32 | Сообщение # 6
Удаленные
Администраторы
Отец умер, когда мальчику было 12 лет. В 1921 году семья переезжает в город Домброва (Верхняя Силезия), где молодой человек, чтобы не умереть с голоду, берется за любую работу — каменщика, слесаря, чернорабочего на металлургическом заводе и даже спекулирует водкой, которая в Домброве была дешевле, чем в Кракове. При малейшей возможности он посещает Краковский университет, слушает там лекции по психологии и социологии. В 1923 году Леопольд принимает участие в восстании краковских рабочих, выступивших против нищенских условий жизни, попадает в "черный список", что лишает его возможности устроиться на постоянную работу. Он примыкает к сионистской организации "Гехалуц", финансируемой американскими евреями, которая помогает ему перебраться в Палестину. Но и здесь его ожидала совсем не легкая жизнь. Работа досталась ему по осушению болот, от зари до зари приходилось стоять по колено в воде и тине, а ночью спасаться от мириад москитов. Жить надо было в палатке, питьевую воду возить за несколько километров на ослике. Ежедневно кто-то заболевал малярией.
Но молодость и энтузиазм помогали преодолевать все трудности. Он побывал в крупных городах Палестины, в то время подмандатной территории Великобритании, увидел "здоровенных парней из английской жандармерии, в большом количестве расхаживающих по улицам", поработал в ряде кибуцев.
Постоянная борьба за существование привела Треппера к коммунистам. По его инициативе была создана организация "Единство", целью которой явились объединение евреев и арабов против произвола предпринимателей, проведение совместных культурных мероприятий.
В 1928 году Треппера с группой товарищей арестовали и заключили в хайфскую тюрьму строжайшего режима, их предполагалось выслать на Кипр. Организованная Треппером голодовка протеста получила широкую огласку, о ней писали в газетах. Англичане вынуждены были освободить узников, но Треппер не избежал высылки из страны.
С рекомендацией ЦК компартии Палестины он отправился во Францию. В Марселе он работал мойщиком посуды, в Париже — уборщиком полов в крупных универмагах и одновременно ночным грузчиком на железной дороге. На этом перечень случайных профессий, за которые брался будущий Большой шеф, пожалуй, исчерпывается, он находит работу, близкую ему по духу, — корреспондента в коммунистических печатных органах.
В Париж к нему приехала жена Люба, в 1931 году у них родился сын Мишель, второй сын, Эдгар, родится позже, в 1936 году, в Москве.
Активность Треппера была замечена, в 1932 году руководство ФКП направляет его в Москву в Коммунистический университет национальных меньшинств Запада им. Ю.Ю. Мархлевского. По окончании университета в 1934 году, сотрудничая в еврейской газете "Дер эмес", он становится слушателем военной академии, где генерал Орлов читал специальный курс будущим разведчикам. В Москву переезжает Люба с сыном. Окончившего академию Треппера приглашают в Управление разведывательной службы Красной Армии, руководил в то время этой службой знаменитый Ян Берзин. Ну, а Треппер — уже убежденный антифашист, твердо решивший бороться с этим "царством разнузданного варварства". После встречи с Берзиным мысль о переходе в разведку и борьбе с фашизмом именно в ее рядах прочно утвердилась в его сознании.
Но, как показало недалекое будущее, опасность грозила разведчикам не только со стороны фашизма.
Гитлер в Германии и Сталин в Советском Союзе установили в своих странах неограниченную кровавую диктатуру. Методы были практически одинаковые: уничтожение миллионов ни в чем не повинных людей в специальных лагерях, разрушение памятников истории, изъятие из библиотек "неугодных" книг, запрет даже на упоминание имен их авторов, искажение и фальсификация истории, расправы над предполагаемыми политическими противниками или теми, кто осмеливался высказать мнение, отличное от мнения диктатора, а также над их семьями, принижение и уничтожение интеллигенции, геноцид против целых народов и, конечно, антисемитизм.
"Наши товарищи исчезали, — пишет Треппер, — лучшие из нас умирали в подвалах НКВД, сталинский режим извратил социализм до полной неузнаваемости".
Когда из Испании вернулся Берзин, находившийся там в качестве военного советника республиканской армии, Треппер вновь встретился с ним. Это было осенью 1937 года. Начальник разведуправления выглядел совершенно другим человеком. В Испании он узнал, что Тухачевский, которого он глубоко уважал, и весь его штаб арестованы, а затем расстреляны. Берзин не питал иллюзий относительно собственной персоны и спешил использовать остававшееся ему время.
Треппер вспоминает: «Берзин принял меня для беседы, хорошо сохранившейся в моей памяти. Да и могло ли быть иначе, если этот день оказался решающим для всей моей дальнейшей судьбы? "Я вам предлагаю перейти на работу к нам, потому что вы нам нужны, — сказал Берзин. — И не сюда — в аппарат. Тут вам не место. Нет, вы должны создать в Западной Европе базу для наших действий"».
"Вопреки всей нашей растерянности и тревоге, — пишет далее Треппер, — вопреки тому, что Советский Союз перестал быть той страной социализма, которой мы грезили, его обязательно следовало защищать. Эта очевидность и определила мой выбор. С другой стороны, предложение Берзина позволяло мне с чистой совестью обеспечить свою безопасность. Польский гражданин, еврей, проживший несколько лет в Палестине, человек, лишившийся родины, журналист, сотрудничавший в ежедневной еврейской газете... Для НКВД я не мог не быть стократ подозрительным".
В ходе беседы начальник разведуправления и будущий резидент согласовали план действий. Он заключался в развертывании разведывательной сети в масштабах Европы, в частности в Германии и соседних с нею странах.
Для покрытия материальных и финансовых расходов Треппер предложил создать коммерческую "крышу". "Думаю, — пояснил он, — что в капиталистической стране при наличии известной сметки не так уж трудно зарабатывать деньги. Я мыслю себе создание экспортно-импортной фирмы с базой в Бельгии и филиалами в нескольких странах". Ему выделили десять тысяч долларов в качестве вступительного долевого капитала, и больше он за деньгами в Центр не обращался.
Берзин предупредил, что до начала военных действий, которые, как он считал, начнутся года через два, разведывательную организацию не следует вовлекать ни в какие другие мероприятия. Он также дал понять, что подготовку соответствующих людей и особенно поиск руководителей групп в отдельных странах надо будет проводить только на месте.
По взволнованному тону, которым были произнесены эти слова, Трепперу стало ясно, что значительная часть квалифицированных кадров, которые могли бы выполнить эту работу, уже арестована.
Начальник разведуправления посоветовал будущему резиденту при отправке добытых сведений никогда не задаваться вопросом, как их примет руководство. "Иначе вы будете просто плохо работать".
"Прислушивайтесь только к голосу вашей совести, — сказал Берзин, прощаясь, — для революционера только она верховный судья..." Треппер воспринял эти его слова как политическое завещание.
Больше им не суждено было беседовать...
В марте 1938 года в разведуправлении Трепперу сообщили, что ему готовят паспорт на имя Адама Миклера, канадского промышленника, желающего обосноваться в Бельгии. Шифровальщик несколько часов обучал разведчика, как зашифровывать донесения. Связь с ним должен будет поддерживать один из служащих советского торгпредства.
Ему сказали, что в Германии уже есть опытная и надежная группа, но она бездействует. Опасаясь провокаций и боясь вызвать подозрения у Гитлера, Сталин лично распорядился прекратить ее деятельность.
Итак, осенью 1938 года Леопольд Треппер, он же Адам Миклер, прибывает в Брюссель. Законы маленькой Бельгии обеспечивали относительную безопасность разведчика (в случае провала его просто выселяли из страны), а ее географическое положение позволяло быстро перемещаться в Германию, Францию, Скандинавию.
Треппер прежде всего восстанавливает связи со своими старыми друзьями по Палестине Лео Гроссфогелем и Гилелем Кацем. Первый живет в Брюсселе, второй — в Париже. Оба они евреи, оба — основные помощники резидента, оказавшиеся ему преданными до самой смерти под пытками в гестапо. Коммерсант Гроссфогель возглавлял фирму "Король каучука", торговавшую плащами. Адам Миклер становится одним из акционеров фирмы, а сама фирма — коммерческой "крышей" будущей организации.
[/size]
[size=12]Лео Гроссфогель.
Вскоре к ним присоединились направленные из Москвы командиры Красной Армии радист Михаил Макаров — уругвайский гражданин Карлос Аламо и разведчик Анатолий Гуревич — также "уругваец" Виктор Сукулов, он же "Кент". Оба — смелые, отважные люди, имевшие опыт войны с фашистами в республиканской армии в Испании. Не будучи летчиком и никогда не управлявший самолетом, Макаров во время наступления франкистов поднял в воздух свободный самолет, сбросил бомбы на врага, вернулся, посадил самолет и гордо встал возле него. Видевшие это приветствовали его как героя.
Судьба Гуревича не менее необычна, но более трагична, чем судьба Треппера. Он служил в штабе ПВО Кировского района Ленинграда, хорошо знал испанский язык и был направлен в 1938 году адьютантом-переводчиком на подводную лодку республиканской Испании к будущему Герою Советского Союза капитану И. Бурмистрову. Лодка после ремонта во французском порту Бордо прошла путь вдоль атлантического побережья Пиренейского полуострова через Гибралтарский пролив к порту Картахен на восточном берегу Испании. Почти на всем пути маршрут контролировался фашистскими кораблями и авиацией, лодка неоднократно подвергалась опасности быть затопленной. Героический поход лодки Гуревич описал в своем рассказе "На подводной лодке через Гибралтар" (сб. "Ленинградцы в Испании". Л., 1973). Как и Треппер, Гуревич после войны вернулся в Москву и был арестован, но в тюрьме содержался гораздо дольше...
Гилель Кац.
К мужу в Брюссель приехала Люба с младшим сыном Эдгаром, которому тогда было полтора года. Старшего, Мишеля, она оставила в Москве, в интернате. Поездка ее чуть было не сорвалась из-за вызова в НКВД в связи с арестом подруги. В течение 12 часов Люба отказывалась давать ложные показания. Узнав, где находится ее муж, следователь отпустил женщину, выразив на прощание недовольство ею. Люба помогала мужу собирать информацию, обучала присылаемых из Москвы разведчиков особенностям поведения за рубежом, французскому языку.
В окружении семьи Большой шеф выглядел вполне благополучным бизнесменом, внушающим полное доверие. Дела фирмы шли успешно, у него даже появилась возможность помочь Зорге с деньгами, которые он по указанию Центра перевел в Японию. Продолжалось комплектование организации.
Примерно через семь лет на одном из допросов тогдашний министр госбезопасности ярый антисемит генерал Абакумов спросит арестованного Треппера:
— Скажите, почему в вашей разведывательной сети так много евреев?
Получив ответ разведчика, он к этой теме больше не вернется:
— В ней, товарищ генерал, находились борцы тринадцати национальностей; для евреев не требовалось особое разрешение, они не были ограничены процентной нормой. Единственным мерилом при отборе людей была их решимость бороться с нацизмом до последнего. Бельгийцы, французы, русские, украинцы, немцы, евреи, испанцы, голландцы, швейцарцы, скандинавы по-братски работали сообща. У меня было полное доверие к моим еврейским друзьям, я знал их раньше и был уверен, что они никогда не станут предателями. Евреи ведут двойную борьбу: против нацизма и против истребления своего народа. Даже предательство не могло стать для них выходом из положения...
Михаил Макаров.
В начале своего расследования Перро, как он сам говорил, не придавал значения тому, что руководитель, его ближайшее окружение, многие члены капеллы были евреями. "Но, — пишет он, — с течением времени я понял, что это довольно близорукий подход... У евреев особый счет с нацистами".
Того же мнения придерживался и Гиммлер. Полицейским, которым будет поручено "стереть с лица земли эту еврейскую гниль" (Красную капеллу), он отдаст письменный приказ использовать любые средства и пытки, чтобы добиться признаний.
"Насколько нам известно, — пишет Перро, — это единственный случай, когда рейхсфюрер осмелился поставить свою подпись на документе, разрешающем применение пыток вплоть до смертельного исхода". Представляется, впрочем, что Гиммлер не только "осмелился", но и сделал это с удовольствием — тем самым он угождал Гитлеру, который лично заменял приговоры "оркестрантам" о тюремном заключении смертными приговорами.
Известно, что наряду с евреями Гитлер считал своими злейшим врагами коммунистов. С его приходом к власти западноевропейские компартии были в значительной степени разгромлены, оставшиеся коммунисты ушли в подполье и продолжили борьбу в рядах Сопротивления. От них к Большому шефу поступали информация, помощь в организации связей. Так, особо важные секретные донесения он передавал через главу французской компартии Жака Дюкло, имевшего каналы для связи с Москвой. Это оказалось неоценимым в дальнейшей Большой игре.
С Большим шефом сотрудничали не только коммунисты-подпольщики, но и немцы, занимавшие весьма высокое положение. Треппер пишет о многих из них, отдавая должное их мужеству и скорбя об их гибели. Его ближайшими соратниками по берлинской группе были немцы Харро Шульце-Бойзен и Арвид Харнак.
Харро — немецкий аристократ, внучатый племянник знаменитого адмирала Тирпица. Еще до прихода Гитлера к власти он вместе со своим другом Анри Эрлангером выпускал журнал, направленный против нацизма. Когда пробил их час, эсэсовцы арестовали издателей и подвергли их жестокой пытке (несколько раз прогнали сквозь строй, избивая плетьми). Еврея Анри убили прямо на глазах у друга, и с этого момента Харро стал убежденным антифашистом. Через несколько лет он женится на внучке князя фон Ойленбурга, приближенного маршала Геринга, благодаря чему попадает в институт, где ведутся важнейшие исследования в области военной техники. К началу войны он занимал высокий пост в министерстве авиации.
Арвид Харнак, доктор философии, изучал экономику в США. Как советник министерства экономики он имел доступ к самым конфиденциальным планам выпуска промышленной продукции, включая военную. В группу Шульце-Бойзена—Харнака входили различные специалисты, писатели, старые коммунисты и даже бывший министр культуры Пруссии. Аналогичные группы были созданы во Франции, Бельгии, Голландии. В Швейцарии действовала независимая, но поддерживающая контакты с Большим шефом группа разведчика венгра Шандора Радо.
Л. Треппер с женой. Бельгия, 1938 год.
Участники сети считали, что их пребывание внутри германской военной машины будет способствовать ее разрушению, уничтожению нацизма.
Но до этого еще далеко, а пока в конце 1939 года происходят эпохальные события:
23 августа гитлеровская Германия и Советский Союз подписывают в Кремле пакт о ненападении. «Чтобы отметить такое событие, — пишет Треппер, — подали шампанское, и Сталин, подняв свой бокал, произнес незабываемый тост: "Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего фюрера, и поэтому с удовольствием выпью за его здоровье"».
1 сентября дивизии вермахта вступили в Польшу. Особые подразделения эсэсовцев убивали тысячи евреев и поляков.
Во время погромов бандиты выбрасывали еврейских детей из окон домов.
28 сентября Советский Союз и Германия заключили договор о дружбе и границе. Выступая месяц спустя, Молотов заявил: "Мы всегда были того мнения, что сильная Германия является необходимым условием прочного мира в Европе"
Харро Шульце-Бойзен.
"Сильная Германия", как известно, не замедлила продемонстрировать свое "миролюбие": 10 мая 1940 года она начала наступление на Западном фронте. Одна за другой оккупированы Франция, Бельгия, Голландия...
Треппер следовал за войсками вермахта вплоть до Дюнкерка, присутствовал при дюнкерской катастрофе. Он подробно описал организацию немцами ввода подкреплений, роль, которую они отводили бомбардировщикам, тактику, применяемую ими при уничтожении противотанковых сооружений противника. Его донесение, отправленное в Москву на восьмидесяти страницах, по существу было описанием новой, разработанной и опробованной стратегии Гитлера — блицкрига.
Но сеть Треппера работала не против Германии, а против Англии. Указание Сталина прекратить разведывательную деятельность против третьего рейха связывало руки, а новое руководство Центра уже не проявляло интереса к созданию крупной разведывательной сети. Была даже сделана попытка отозвать Треппера в Москву. Но ядро трепперовской организации было убеждено, что какими бы ни были замыслы Сталина, войны с Германией не избежать. И Большой шеф, несмотря на запрет, по собственной инициативе начинает подготовку к этой войне.
Арвид Харнак.
Он переводит свою резиденцию из Брюсселя в Париж. В бельгийской столице он оставляет своим заместителем Кента (Гуревича), который становится Малым шефом.
В августе 1940 года немецкий штаб разработал операцию "Морской лев" — наступление на Великобританию с суши, моря и воздуха. Но в октябре Гитлер неожиданно откладывает операцию на неопределенный срок. Дивизии, предназначавшиеся для вторжения, отводятся с побережья Атлантики в Польшу. Большой шеф сообщает в Центр, что никаких попыток высадиться в Англии немцы предпринимать не будут.
18 декабря 1940 года Гитлер подписывает план "Барбаросса", предусматривающий "разгром Советской России в ходе быстрой военной кампании", еще до окончания войны против Великобритании. Об этом плане Центру сообщают Треппер, Зорге, послы США и Великобритании.
Но Сталин уверен, что пакт с Германией подписан на долгие годы и поступающие донесения являются провокационными. Он считал, что предоставляет капиталистическим государствам уничтожать друг друга и Гитлер не рискнет начать войну на Востоке, пока не одержит победу на Западе. Вождь не был способен объективно оценивать обстановку, а его окружение докладывало ему только то, что он хотел услышать, и во всем его поддерживало.
В январе—феврале 1941 года Шульце-Бойзен и Треппер сообщают Центру о намеченных бомбардировках Ленинграда, Киева, Выборга, называют число дивизий, выведенных из Франции и Бельгии, отправленных на Восток.
В мае через советского военного атташе в Виши генерала Суслопарова Большой шеф передает в Москву сведения о предстоящем немецком наступлении на СССР, указывает дату начала военных действий — 22 июня. Эта же дата названа в донесении Зорге из Японии. 21 июня из Берлина подтверждают, что вторжение в СССР назначено на следующий день. Генерал Суслопаров отказывается этому верить, но по настоятельному требованию Треппера все же посылает в Москву шифровку.
Схема Красной капеллы. Конец 1941 года.
23 июня из Москвы в Виши возвращается заместитель Суслопарова. Он рассказывает, что за несколько часов до начала войны Директор попрощался с ним со словами: "Передайте Трепперу, что я немедленно доложил его информацию о непосредственной угрозе нападения немцев Большому хозяину. Большой хозяин удивлен, как это такой человек, как Треппер, старый коммунист, разведчик, поддается на удочку английской пропаганде. Вы можете передать ему глубокое убеждение Большого хозяина в том, что война с Германией не начнется до 1944 года". Известно, во что обошлось стране и миру это "глубокое убеждение" Большого хозяина — Сталина. Зорге получил из Москвы короткий ответ: "Мы сомневаемся в достоверности вашей информации". Клаузен, радист Рихарда Зорге, через много лет рассказал: «Рихард пришел в ярость, впервые мы были вне себя. Он вдруг вскочил, заметался по комнате, обхватив голову руками. "С меня хватит! — говорил он. — Почему мне не верят? Как могут эти несчастные люди игнорировать наше донесение?"»
День нападения Гитлера на Советский Союз стал днем усиления беспощадной борьбы подпольной сети Большого шефа с нацизмом, ослабленной после подписания упомянутых соглашений. "Наша задача, — пишет Треппер, — заключалась в том, чтобы добывать еще больший объем военной, экономической и политической информации. Это и явилось бы нашим вкладом в общее дело победы".
С 1940 по 1943 год "пианисты" Треппера передали в Центр около 1500 донесений. Они касались военной промышленности, сырья, новых типов вооружений, военной обстановки и планов наступлений, морального состояния войск вермахта.
В Москву были посланы сверхсекретные документы по танку типа "Тигр-Т6". Это помогло советской промышленности разработать танк "КВ" с более высокими, чем у немцев, показателями.
Осенью 1941 года Центр получил сообщение, что «суточное производство самолетов "Мессершмитт" равно девяти—десяти единицам. Суточные потери самолетов на Восточном фронте доходят до сорока штук».
Дата: Понедельник, 24.02.2020, 03:37 | Сообщение # 7
Удаленные
Администраторы
В конце 1941 года новое сообщение: «Предприятия "Мессершмитт" уже три месяца работают над созданием нового истребителя, снабженного моторами, позволяющими достигать скорость 900 км/ч». Микрофильмы с чертежами этого нового самолета ушли в Москву.
12 ноября 1941 года Центр получает из Брюсселя ту самую историческую радиограмму:
"Кент—Директору.
Источник Коро. Осуществление плана III, цель которого — Кавказ, первоначально назначенное на ноябрь, перенесено на весну 1942 года. Переброска частей должна быть закончена к 1 мая. Материально-техническое обеспечение операции начинается 1 февраля. Линя развертывания для наступления на Кавказ: Лозовая—Балаклея—Чугуев—Белгород— Ахтырка—Красноград. Штаб-квартира — в Харькове. Подробности позднее".
Анатолий Гуревич, 1937 год.
12 мая 1942 года специальный курьер привозит в Москву микрофильмы с детальной информацией Большого шефа о направлениях предстоящего наступления немцев. Главное — завладеть Баку: Германии нужна нефть. Сталинград — один из важнейших объектов наступательной операции. Взятие его позволило бы также окружить Москву с Востока. 12 июля сформирован штаб Сталинградского фронта под командованием маршала С. Тимошенко. Результаты известны: Сталинградская битва — одна из крупнейших и решающих в Великой Отечественной войне — завершилась ко 2 февраля 1943 года окружением и ликвидацией ударной группировки немецко-фашистских войск (330 тысяч человек). Информация о Сталинграде была получена от участника берлинской группы Красной капеллы, работавшего в немецком генеральном штабе.
Фашистский режим столкнулся с нехваткой рабочей силы, но знал только один способ преодоления этого — обращение в рабство народов захваченных стран.
Через своих агентов Большой шеф узнает и сообщает в Центр, сколько рабочих потребуется от каждой страны, каких будут использовать в Германии и, что самое ценное, на какие промышленные предприятия их будут отправлять в первую очередь.
После нападения Германии на Советский Союз генерал Суслопаров покинул Виши; использовать дипломатическую почту стало невозможно. Радистов и передатчиков катастрофически не хватало. Приходилось даже использовать самодельные передатчики, не обладавшие достаточной мощностью для связи с Москвой, но позволявшие вести передачи на Лондон в советское посольство. Находили и обучали новых радистов, помимо присланных Центром. Двух потенциальных радистов, Герша и Миру Сокол, изгнанных из Бельгии за политическую деятельность, Трепперу рекомендовал перед своим отъездом Суслопаров. Компартия Бельгии подтвердила надежность супругов Сокол. Сотрудник Большого шефа Фернан Пориоль в короткий срок сделал из них отличных радистов. К концу 1941 года у Фернана было уже семь учеников, и через несколько месяцев французский "оркестр" заиграл; вместе с радиостанциями в Брюсселе и Берлине заработала вся сеть.
Герш и Мира Сокол.
Радисты немецкой станции радиоподслушивания обнаружили в эфире новые, незнакомые радиосигналы с хорошо зашифрованной информацией и доложили об этом руководству. Им поначалу просто не поверили, но в течение трех месяцев дополнительной проверки было перехвачено 250 радиограмм, установлено, что все они предназначались для Москвы и передатчики находятся в разных городах, возможно, и в Берлине. А ведь немецкая армейская разведка (абвер) и служба безопасности (СД) совсем недавно уверяли Гитлера в том, что Германия чиста от каких-либо шпионских сетей.
На специальном совещании Гитлер приказывает немедленно покончить с русскими шпионами в Германии и на оккупированных территориях. Возглавить эту работу, обеспечить сотрудничество соответствующих ведомств (гестапо, абвер, СД) поручено Гиммлеру. Операция по уничтожению трепперовской сети и сама сеть получили название "Красная капелла" ("Красный оркестр"). Созданную смешанную зондеркоманду возглавили один из лучших полицейских Германии эсэсовец Гиринг и представитель абвера под псевдонимом Фортнер.
Большой шеф знал о начавшейся охоте на его людей. Его основная забота заключалась в том, чтобы уберечь их от провала и научить, как себя вести, если это случится.
Был принят ряд условностей, в том числе "обратный язык". Например, свидание назначалось так, что приходить на него следовало за двое суток плюс два часа до названного времени. Сообщение "все хорошо" означало "все плохо", "я скоро вернусь" — "я не вернусь" и т.д. Подобные меры предосторожности позволяли разведчикам избегать ловушек гестапо.
Каждый из участников сети не был посвящен в деятельность остальных. Так, Макаров и Гроссфогель даже под пытками не смогли бы выдать друг друга — они не знали, кто чем занимается. Правда, сказать, что они знакомы, можно было: их представляли на каком-то банкете, и устроитель банкета подтвердил бы это (банкеты устраивались в каком-либо клубе). Допускалось также "случайное" знакомство в кино или театре, где места оказались рядом. Говорить на допросе надо было только то, что немцам уже известно или может стать известно.
Не все возможно было передать с помощью радиограмм, например микропленки. И для таких случаев предусматривался выход. Разведчик едет в купе поезда, а посылка находится в тайнике соседнего пустующего купе, в которое билеты куплены, но “пассажир не пришел”. Перед демаркационной линией полицейские тщательно обыскивают разведчика, в соседнем купе никого нет и обыскивать некого, они идут дальше...
Наибольшей опасности подвергались радисты. На всех оккупированных территориях немцы создали подразделения радиопеленгации, оснащенные новейшим, самым современным оборудованием. "Пианисты" понимали, что над ними нависла смертельная опасность, и принимали ответные меры предосторожности: сокращали время передач, меняли интервалы между ними, шифры, позывные, длину волн...
Но круг неумолимо сжимался, а ошибки нового Центра в Москве помогали преследователям. Настойчивые просьбы Большого шефа не увеличивать продолжительность радиопередач сверх 30 минут из-за опасности быть запеленгованным игнорировались, радисты обязаны были вести передачу каждую ночь по пять часов подряд! "Безрассудный приказ, равнозначный смертному приговору", — характеризует его Перро.
Разумеется, радиограммы зашифрованы, но у немцев достаточно высококлассных специалистов и оборудования, так что в ряде случаев им удается добиться успеха.
В одной из радиограмм Директор поручил Кенту лично выехать на объекты, чтобы ликвидировать неполадки с радиосвязью и обеспечить нормальные радиопередачи. При этом подробно указывались адреса (улицы, номера домов, даже этажи и расположение квартир на лестничной клетке). "Из-за этих нескольких фраз, — пишет Перро, — которые равнодушно отстучал радист, десятки мужчин и женщин будут повешены или обезглавлены". О том же пишет Треппер: "Сколь бы неправдоподобным это ни показалось, но мой Директор действительно передал по радио адреса трех ответственных руководителей берлинской группы, а именно: Шульце-Бойзена, Арвида Харнака и Кукхофа! Я знал: неуязвимых шифров не бывает, как бы искусно они ни были составлены. Если немцам удастся подобрать ключ к нашему шифру, думал я, они запросто прочитают эти адреса.
14 июля 1942 года то, чего я опасался больше всего, стало совершившимся фактом". Немцы не сразу начали арестовывать, они установили слежку, наладили подслушивание телефонных разговоров. "Начиная с 30 августа в течение трех-четырех недель в тюрьме оказываются шестьдесят человек берлинской группы. В начале 1943 года в застенки гестапо брошено уже около ста пятидесяти человек, многие из них не имели никакого отношения к Красному оркестру", — пишет Треппер.
Концентрационный лагерь в форте Бреендонке, находившийся между Брюсселем и Антверпеном, по жестокости обращения в нем с заключенными можно было сравнить с Дахау, Маутхаузеном или Бухенвальдом. Заключенных привозили сюда для окончательных пыток и казни. В этот лагерь попало большинство участников Красной капеллы, среди них и супруги Сокол, Герш и Мира. Их подвергли жестоким пыткам с избиением плетьми, подвешиванием на дыбе, затягиванием наручников так, что они разрывали кожу, и другими "изобретениями" гитлеровцев. Не добившись от разведчиков признаний, палачи спустили на них специально обученных собак...
Красная капелла была разгромлена. Треппера обнаружили случайно у зубного врача. На следующий день он должен был исчезнуть и хотел до этого подлечить зубы. "Вот уж два года, как мы идем по вашим следам во всех странах, оккупированных Германией", — радостно сообщил ему Гиринг. Не менее доволен был и Гиммлер. "Теперь будьте особенно внимательны, — предупредил он своих подручных. — Самое лучшее связать ему руки и ноги и бросить в яму, а то ведь никогда не знаешь, что может случиться!..”
Но гестапо Большого шефа в яму бросать не стало. Гиммлер уже понял, что войну на два фронта немцам выиграть не удастся и необходимо договариваться с Западом о сепаратном мире. Для этого надо представить ему доказательства того, что Германия уже ведет такие переговоры с Советским Союзом. Доказательствами могли бы служить, в частности, радиограммы, которыми якобы обмениваются Берлин и Москва. А для этого нужен Треппер, ибо никому другому Центр доверять не будет. Поэтому обращение с арестованным с самого начала было достаточно корректным.
В первые же дни после ареста выяснилось, что Большой шеф хорошо осведомлен, находчив, его безупречная логика ставила гестаповцев в тупик, вынуждала верить ему. Треппер вспоминает, что первый допрос, на котором присутствовал шеф гестапо Мюллер, скорее напоминал взаимоинтересную беседу.
— Вам хорошо известно, — сказал Гиринг, — что в Москве не верят людям, которые побывали хотя бы одну минуту в руках гестапо. Вы можете быть расстреляны как враг третьего рейха, но мы можем сделать и так, чтобы вас расстреляли в Москве как предателя.
— Господин Гиринг, в который уже раз вы рассказываете эту историю про "двоякую" смерть?
— Откуда вы знаете мое имя? — удивился полицейский.
Коллеги Гиринга рассмеялись, и он сменил тему:
— Вы знаете, где находится Кент?
— И вы и я хорошо знаем, что 12 ноября он был арестован в Марселе гестапо совместно с французскими полицейскими. Вы так уверены в их преданности и думаете, что они ничего не говорят?
"Моя последняя ремарка, — пишет Треппер, — тщательно продумана. Почему бы не посеять недоверие к их французским пособникам? Во многих случаях гестапо не добилось бы никаких успехов без консультации французской полиции".
Высокопоставленные чины были возмущены, услышав, что французы участвовали в операциях, относящихся к "государственной тайне". Позже Треппер узнал, что с этого дня личному составу зондеркоманды запретили привлекать французов к обыскам и арестам.
В дальнейшем Большой шеф указывал немцам на ряд других "промахов", и они утвердились во мнении, что его надо привлечь на свою сторону и сохранять в тайне его арест. Но существующая связь при посредстве коммунистической партии могла разрушить все их планы, так как через этот канал Центр мог получить информацию об аресте резидента. Очевидно, что радиограммы в Центр необходимо передавать и по этому каналу, доступа к которому у немцев пока не было.
Со своей стороны, Большой шеф понимал, что гестаповцы проверяют его реакции, прощупывают, не пойдет ли он на сотрудничество с ними. Ему было ясно, что по замыслу гестапо он должен стать главным действующим лицом в радиоигре с целью вбить клин между Советским Союзом и его союзниками по антигитлеровской коалиции. Заодно гестапо надеялось с его помощью найти доступ к французской компартии.
Треппер знал о провале сети Красной капеллы, аресте ее основных участников. Единственным доступным ему способом борьбы с гестапо было симулировать согласие сотрудничать с ним и подорвать его замыслы изнутри. И он начинает свою игру.
Гиринг предлагает Трепперу устроить так, чтобы Директор не узнал о его аресте. Большой шеф тут же просит Гиринга позвонить владельцу одного из кафе и попросить передать Андре (Кацу): "Все прекрасно, вернусь через несколько дней". Гиринг не знает "обратного языка" и вполне удовлетворен. Для Каца это сообщение об аресте шефа.
От имени Треппера Директору направляется предложение встретиться с Дювалем, ответственным за работу канала связи с ФКП. Директор согласен, указывает место, день и час встречи. Гестаповцы устраивают засаду, но... никто не приходит. Дюваль побывал на месте встречи согласно "обратному языку" за двое суток и два часа, никого не застал и заподозрил неладное. Гиринг удивлен — не исполняются приказы самого Директора! Удивляться ему придется еще не раз.
А пока нацистское руководство нервничает. В Париж летят телеграммы: "Что говорит Большой шеф?" Гиринг представляет Большого шефа как предателя, готового участвовать в Большой игре.
Дата: Понедельник, 24.02.2020, 03:46 | Сообщение # 8
Удаленные
Администраторы
Треппера как особого заключенного поместили в отдельную камеру, переоборудованную из двух больших комнат. Его охраняли круглосуточно, охранники за решетчатой стеной не спускали с него глаз. В камере были только стол, койка и два стула. Свет в ней горел днем и ночью.
Заниматься заключенным было поручено старому служаке Бергу, которому разрешалось приходить к нему, когда ему вздумается. Он ведал его питанием, выходил с ним на прогулки во внутренний дворик.
Тюремная фотография Анатолия Гуревича, 1945 год.
Берг был телохранителем Риббентропа, когда тот приезжал в Москву. Жизнь этого человека не сложилась, и он находил утешение в беседах со своим "подопечным". Берг научил Треппера манипулировать завязками, чтобы высвободить правую руку, помог ему получить бумагу, карандаш, словарь и даже газеты под предлогом пополнения знаний немецкого языка.
Треппер решил написать отчет Центру. Он писал его на клочках бумаги между двумя и тремя часами ночи, когда стражники засыпали, положив головы на свой стол. Написанное он прятал в полые ножки койки, еще не представляя себе, как передаст это дальше. Но вскоре такая возможность появилась.
Гиринг все еще надеялся установить контакты с ФКП. От имени Большого шефа он просит Директора организовать ему встречу с представителем ФКП Мишелем. Ответ положительный, но, как и в случае с Дювалем, на "свидание" никто не приходит, Мишель также знает "обратный язык".
С помощью страшных пыток гестапо узнает от одного из участников капеллы о существовании мадам Жюльетты, работающей в кондитерской, связной ФКП. Через нее по каналам партии можно передать успокоительное послание Гиринга от имени резидента в Центр. Треппер надеется, что с посланием Гиринга уйдет и его отчет, в конце которого содержится просьба: если Центр сочтет полезным продолжать Большую игру и взять инициативу в свои руки, Директор должен 23 февраля 1943 года послать ему поздравительную радиограмму по случаю годовщины Красной Армии и дня его рождения.
Мадам Жюльетта имела право принять донесение только от Большого шефа. Вручая бумаги связной, он успел шепнуть ей: "Как только передадите это, немедленно исчезните", после чего они с Бергом вышли из кондитерской.
Жюльетта, к удивлению Гиринга, исчезла, но 23 февраля ему вручили поздравительную радиограмму Директора, адресованную Большому шефу. Это было согласие на возобновление связи с Москвой и, главное, на продолжение Большой игры. Гиринга радиограмма обрадовала, поскольку она возвещала, что в Москве не знают об аресте Треппера и он, Гиринг, может выступать от его имени.
Треппер убедил Гиринга в том, что ему необходимо иметь какое-либо удостоверение личности, как у его охранников, на случай, если во время прогулок его остановят французские полицейские. Гиринг велел выдать Большому шефу документы и немого денег.
Вскоре Гиринг, болевший раком, вынужден был лечь в больницу. Его заменил более жестокий, но менее осторожный Панвиц. Неважно чувствовал себя и Берг, особенно после похмелья. Треппер часто говорил ему, что знает аптеку, где много хороших лекарств. Эта аптека имела еще одну дверь, ведущую на улицу с противоположной стороны дома.
Сентябрьским утром 1943 года он подвез Берга к аптеке и хотел помочь ему выйти из машины, но услышал нечто невероятное: "Поднимитесь, купите лекарство и быстро возвращайтесь". Ему осталось только войти в одну дверь аптеки и выйти в другую. После сообщения Берга о побеге Треппера Панвиц организует грандиозную облаву, но тот исчез.
Панвиц и Мюллер были в панике: как доложить об этом Гиммлеру? Они решили ничего не говорить ему и строго соблюдали заговор молчания. Гиммлер никогда не узнает о побеге Большого шефа.
Итак, Треппер бежал. "Прямо из логова гестапо, — пишет Перро, — из лап отборной группы, которой являлась зондеркоманда, ему удалось под носом у охранников установить связь с Москвой. Благодаря ему Центр получил более чем достаточно козырей, чтобы сорвать игру эсэсовцев".
Треппер долго блуждал по Парижу и пригородам, нашел оставшихся друзей, установил связь с представителями ФКП, сообщил в Москву о своем побеге и с помощью друзей обрел убежище.
В августе 1944 года, после освобождения Парижа, он получил радиограмму из Центра с поздравлением по поводу его действий и просьбой прибыть в Москву на самолете советской военной миссии.
На аэродроме его встретила группа полковников, которые отвезли его на квартиру, приставили к нему офицера-адъютанта, изолировав от внешнего мира, и предложили в течение двух—трех недель написать отчет о его деятельности. На вопрос о семье ему ответили, что с ней все в порядке.
Большого шефа волновало, как предотвратить гибель оставшихся у Панвица участников Красной капеллы. Еще в Париже он узнал, что гестаповец старался избавиться от свидетелей. О своих опасениях он постоянно твердит посещающим его офицерам НКВД и предлагает действовать через Кента (Гуревича), также находящегося в плену у Панвица.
Тем временем приближался конец войны. Панвиц хорошо понимает неизбежность поражения Германии и начинает беспокоиться о своей судьбе. Его уже мало интересуют радиопередачи Кента, между ними складываются доверительные отношения. Постепенно Маленький шеф (Кент) убеждает гестаповца, что ему безопаснее перейти в Советский Союз, чем к англичанам или американцам, которые почти наверняка отправят его на виселицу. А Советскому Союзу он окажет услугу, помогая ему, Кенту, и это будет учтено. Панвиц поддается на уговоры своего пленника, и после некоторых приключений они прилетают в Москву, где их встречают и доставляют на Лубянку. Немца допрашивают и ссылают в Воркуту. Через десять лет, в 1955 году, канцлер Аденауэр добьется репатриации всех своих соотечественников, и Панвиц вернется в Германию. Гуревич, также осужденный на длительный срок, в 1955 году будет освобожден по амнистии. Однако в 1958 году его опять арестуют, а в 1960 году вновь освободят.
В газете "Советская Россия" 16 декабря 1990 года была напечатана большая статья "Разведчик, узник гестапо и зек", фактически реабилитировавшая Гуревича.
В 1991 году его реабилитировали уже формально и признали участником войны с соответствующей повышенной пенсией. О нем по телевидению показали документальный фильм. Приехавшего к нему в Москву сына он не знал, и тому пришлось представить доказательства, что он действительно его сын.
Треппера, написавшего свой отчет, перевели в тюрьму на Лубянке. Никаких обвинений ему не предъявили, его не пытали и не избивали, как других заключенных, но на протяжении долгих ночей следователь ему предлагал:
— Расскажите о своих преступлениях против Советского Союза.
А он устало повторял:
— Никаких преступлений против Советского Союза я не совершал.
Арестанту давали на подпись фальшивые протоколы и требовали их подписать. И опять неделями: "Подпишете?" — "Нет". — "Значит, не подпишете?" — "Нет". — "Почему вы не хотите подписать?"
Время от времени его вызывал на допросы "сам" генерал Абакумов. Об одном из таких допросов, касающегося евреев, сказано выше.
19 июня 1947 года "тройка" (прокурор, судья и представитель министерства госбезопасности) приговорила Треппера к 15 годам "строгой изоляции". После его заявления на имя генерального прокурора СССР в январе 1952 года срок был сокращен до 10 лет.
Смена тюрем, издевательства над заключенными, беспринципность и прямое хулиганство, произвол надзирателей, тяжелые условия содержания — все это описано Треппером в его книге.
Лишь один из следователей, ознакомившись с материалами дела, заявил, что отказывается от дальнейшего следствия, так как убедился в полной невиновности обвиняемого. Следователь дал понять Трепперу, что он, как и Зорге, находился под подозрением еще с 1938 года. Они оба были учениками и выдвиженцами Берзина, а Берзина арестовали и расстреляли как врага народа в том самом, 1938 году. Следователя понизили в должности, и через два года он уволился из органов.
Представляется все же, что приведенная версия — одна из вероятных, возможна и другая. Такие люди, как Треппер и Зорге, были лично известны Сталину, и только он мог определять их судьбу. Без его указаний, без согласования с ним никто не решился бы выносить приговор таким разведчикам.
Ян Берзин.
А у "отца народов" была хорошая память. Он помнил, что именно эти люди предупреждали его о готовящемся нападении Гитлера, были свидетелями его ошибок и просчетов. Подобные свидетели Сталину не нужны были. Треппер имеет большие заслуги? Вот и не надо трогать его физически (бить и т.п.), пусть пока посидит. Это "пока" и было первоначально определено в 15 лет.
В тюремных камерах Треппер встречался со многими благородными интеллигентными людьми, чья вина, по его словам, "состояла единственно в том, что они были невиновны!" Он пишет: «Я благодарен "отцу народов" за то, что мне довелось пообщаться с духовной элитой Советского Союза. На Лубянке, в Лефортове и Бутырках я видел чаще всего таких людей, чья образцовая и удивительная жизнь помогла мне узнать очень многое из истории нынешнего столетия».
Треппер рассказывает, например, историю двух братьев-врачей. Один из них посчитал, что не может бросить на произвол судьбы своих больных, несмотря на приближение немцев; другой бежал с коллегами-врачами и присоединился к партизанам. После войны обоих арестовали, одного обвинили в сотрудничестве с врагом, а его брата — в том, что он покинул пациентов...
Один из узников, военно-морской врач, на очередном допросе заявил следователю: "Вместо того чтобы охранять меня здесь, лучше отправьте-ка меня в Палестину. Я мог бы послужить этой стране". Следователь возмутился: "Послать контрреволюционного пса в Палестину?! Туда мы посылаем только лучших офицеров, выдержавших все испытания..."
Сокамерником Треппера оказался заместитель министра гособороны Японии генерал Томинага, попавший в плен в Маньчжурии. Он знал французский, и на вопрос товарища по несчастью, почему Зорге был приговорен к смерти в конце 1941 года, а казнен только 7 ноября 1944 года, с понятным возмущением ответил: «Трижды мы обращались в русское посольство в Токио с предложением обменять Зорге и всякий раз получали один и тот же ответ: "Человек по имени Рихард Зорге нам неизвестен"».
Справка о “пропаже без вести” Леопольда Треппера.
Пока муж сидел в тюрьме, Люба с детьми жила в бараке и зарабатывала на жизнь, фотографией. Из разведуправления ей сообщили, что ее муж "пропал без вести при обстоятельствах, не дающих права ходатайствовать о получении пенсии". После смерти Сталина все изменилось, как по мановению волшебной палочки.
Треппера вместе с другими заключенными переводят в больницу Бутырской тюрьмы. "В течение нескольких недель, — пишет он, — врачи старались восстановить наше здоровье, подорванное годами заключения и лишений. Когда мы вернулись назад в тюрьму, наши камеры напоминали номера гостиницы: обильное питание, книги, газеты, а надзирателей будто подменили — они услужливы, как лучшие официанты в кафе..." 23 февраля 1954 года его вызвали в министерство, поздравили с пятидесятилетием и праздником Красной Армии. Через три месяца, 23 мая, в обстановке большой торжественности в министерстве же огласили решение Верховного военного трибунала: он полностью реабилитирован, все обвинения, выдвинутые против него в прошлом, объявлены лишенными всякого основания.
Его отвезли на машине к семье. Дети его не узнали. А Люба? "И вот мы молча после пятнадцати лет разлуки смотрим друг другу в глаза, и для нас это больше многочасовых бесед, — пишет Треппер. — К слезам радости примешиваются чувства глубокой печали. Ведь сам факт реабилитации не может вернуть нам утраченные годы".
Треппера поместили в санаторий, определили пенсию "за заслуги перед Советским Союзом", годы, проведенные в тюрьме, засчитаны в трудовой стаж. В 1957 году ему разрешили выехать с семьей на родину, в Польшу.
Справка о реабилитации Леопольда Треппера.
Он посетил Новы-Тарг, где ему рассказали, как немцы в 1942 году уничтожили еврейское население города. Мужчин отправили в Освенцим, а женщин и детей заставили вырыть могилу, после чего расстреляли из пулемета. Члены семьи Треппер оказались и среди тех, кого отправили в Освенцим, и среди погибших в очередном Бабьем яру.
Треппер возглавил "Идиш бух" — единственное еврейское издательство во всех социалистических странах. Позже он станет председателем Социально-культурного союза польских евреев.
В 1965 году Треппера посетил Жиль Перро с рукописью своей книги "Красная капелла". Треппер отказался читать рукопись, не желая брать на себя ответственность за чужое произведение. Он примет от автора книгу, уже вышедшую в свет. Они стали друзьями.
Но в Польше снова наступили черные дни. 17 июня 1967 года первый секретарь ЦК ПОРП Гомулка выступил на съезде Объединенных профсоюзов с резкой антисемитской речью. Он назвал еврейскую общину страны пятой колонной империализма и тем дал старт массовой антисемитской кампании. Начались повальные увольнения евреев. Старший сын Треппера Мишель, оставшись без работы, уехал первым. Младший, Эдгар, доктор наук по специальности русская литература, которого не принимает на работу ни один университет, также вынужден уехать.
Леопольд и Люба остаются под полицейским надзором.
К ним не допускают кинематографистов из Бельгии и Франции, намеревавшихся после выхода книги Перро снять фильм о Большом шефе.
Супруги решили покинуть Польшу. Но Леопольду отказали в выездной визе, Люба, получившая визу, в апреле 1972 года уехала в Копенгаген. Три года оставался Леопольд в полном одиночестве в своей варшавской квартире, ожидая разрешения на выезд. Тогда-то он и решил написать свою книгу, посвятив ее Любе, "отважной спутнице моей жизни".
Между тем в странах Запада создавались "трепперовские комитеты", добивавшиеся его права на выезд. Его поддерживали видные писатели, художники, общественные и политические деятели, в их числе Франсуа Миттеран и Жиль Перро. В Женеве друзья Леопольда обратились к представителям Польши в Лиге по правам человека, в Международную комиссию юристов и к социалистическим депутатам парламента.
Но польское правительство упорствует. В Дании пресс-атташе польского посольства передал прессе статью, порочащую Треппера. Однако датские газеты отказались ее печатать, заявив, что не хотят участвовать в "новом деле Дрейфуса".
В сентябре 1973 года Треппер тяжело заболел. По совету Перро он объявил голодовку и сообщил в ЦК ПОРП, что "она прекратится только с моим выездом из Польши или с моей смертью". О своем решении он поставил в известность агентства печати. Через несколько дней ему разрешили выехать в Лондон для лечения.
Любовь Бройде и Леопольд Треппер. Копенгаген, 1974 год.
Наконец Треппер обрел полную свободу. Он посетил Лондон, Копенгаген, потом переехал к сыну Эдгару в Израиль; он нуждался в постоянной медицинской помощи, которую ему могла оказывать жена сына — врач.
В январе 1981 года легендарный разведчик скончался в Иерусалиме и там же был похоронен.
После смерти отца Эдгар с семьей переехал в ФРГ, где издал 14 книг. 14 июля 1991 года газета "Московские новости" поместила заметку "Он вернулся", начиналась она словами: «”Восстановить в советском гражданстве Треппера-Бройде Эдгара Леопольдовича". Всего одна строчка в указе, под которым подпись Горбачева, — и 54-летнему профессору из Франкфурта-на-Майне дан зеленый свет на бессрочный приезд в Москву».
Любовь Евсеевна Бройде стала гражданкой Дании. Корреспондент АПН в Дании С. Серебряков, посетивший ее там, пишет: «Мы беседуем в ее скромной квартире в Норребро — рабочем районе датской столицы. На книжных полках — мемуары Треппера в переводе на английский, голландский, итальянский, испанский.... Говоря о России, она то и дело повторяет:
"у нас", "мы", "наши"...»
В газете "Аргументы и факты" в июне 1991 года была опубликована небольшая статья под названием «Кто "водил за нос" Мюллера». Подчеркнув заслуги группы Шульце-Бойзена—Харнака и Шандора Радо, автор в заключительной ремарке "Вечная память" пишет: «В СССР чтят память героев "Красной капеллы". 28 членов группы Шульце-Бойзена—Харнака, а также Ильзе Штебе и другие были посмертно награждены орденами Советского Союза. Высокая правительственная награда была вручена Шандору Радо и другим участникам Сопротивления. Хочется надеяться, что не будут забыты и советские разведчики, помогавшие антифашистам-подпольщикам».
Кроме как в этой последней ремарке, Красная капелла нигде в предыдущем тексте не упоминается. Ее организатор и руководитель Леопольд Треппер не назван вовсе. Будто не было ни книги Перро, ни книги самого Треппера, ни других книг и статей в мировой печати. Да и погибшие в гестаповских застенках, если бы они могли заговорить, вряд ли согласились бы только с ролью "помощников"...
Дата: Понедельник, 24.02.2020, 03:52 | Сообщение # 9
Удаленные
Администраторы
Черная капелла.
ПОСВЯЩАЕТСЯ БОРЦАМ С НАЦИЗМОМ И УЧАСТНИКАМ АНТИГИТЛЕРОВСКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ.
ПРЕДИСЛОВИЕ.
20 июля 2012 г. исполнилось ровно 68 лет со дня неудачного покушения на Гитлера и попытки свержения нацистского режима в Германии, предпринятого графом фон Штауффенбергом и его соратниками.
В связи с этой датой многими официозными недобросовестными российскими историками, при активном участии СМИ, изливаются потоки лжи и грязи на участников антигитлеровского сопротивления и заговора, в том числе лично на фон Штауффенберга.
Это происходит в худших традициях хрущевско-брежневского политического агитпропа, несмотря на то, что после 20 июля 1944 года, по личному распоряжению Гитлера, Гестапо и СС было арестовано, отправлено в концлагеря и казнено самым изуверским способом более 7 тысяч человек, среди которых были не только немцы, но и русские белоэмигранты.
При этом до сих пор отечественные СМИ тиражируют (давно развенчанную рядом российских и западных историков) лживую версию советского застойного политического агитпропа.
Суть ее в том, что якобы до Великой Отечественной войны (вплоть до 1943-44 годов) военно-политическая, финансово-промышленная и аристократическая элита Германии безоговорочно поддерживала Гитлера и его бесчеловечный режим, поголовно участвуя во всех преступлениях нацизма.
Рядом влиятельных недобросовестных политиков, общественных деятелей, официозных историков и популярных ведущих на Центральных каналах ТВ делаются клеветнические заявления, оскорбляющие память погибших участников антигитлеровского сопротивления и борцов с нацизмом.
Это, например, заявления о том, что в 1933-41 годах (вплоть до 20 июля 1944 года) никто и никогда из офицеров и генералов Вермахта, Абвера, полиции и СС не предпринимал никаких попыток свержения Гитлера и преступного нацистского режима в Германии.
Наш гражданский долг окончательно развенчать этот бредовый миф хрущевско-брежневских партийных политкомиссаров и их последователей в современной России, не допустить новых попыток фальсификации Мировой истории, включая историю Второй мировой войны и предвоенного периода.
Ибо миф о якобы имеющем место военно-политическом «нерушимом единстве» германской элиты в поддержке Гитлера и его национал-социалистической рабочей партии (нацизма) в 1933-41 годах играет на руку и подпитывает идеологические догмы политических левых экстремистов и неонацистов.
Именно эти левацкие и неонацистские деструктивные группы, в настоящее время, пытаются использовать и финансировать деятели ряда влиятельных «благотворительных фондов» США, Англии и некоторых других стран Запада, чтобы привести к власти в России политических экстремистов, с целью спровоцировать новые Большие войны, поражение и последующий распад России.
Организуется это по тому же аналогичному сценарию, как это было сделано в Германии при помощи Гитлера и нацизма в 1933-45 годах.
ПУТЧ, КОТОРЫЙ НЕ СОСТОЯЛСЯ. КАК В 1938 году ЗАПАД ПРЕДАЛ УЧАСТНИКОВ АНТИГИТЛЕРОВСКОЙ ОППОЗИЦИИ И ЗАГОВОРА ПРОТИВ ГИТЛЕРА.
Обострение чехословацкого кризиса, грозившего в случае новой Мировой войны, обернуться повторным сокрушительным поражением Германии, резко активизировало деятельность антигитлеровской оппозиции, особенно в Вермахте и Абвере.
Они начинают устанавливать контакты друг с другом. Именно тогда сложилось подпольное объединение, впоследствии получившее название «Черная капелла».
Оппозиционные офицеры группируются вокруг генералов Людвига Бека, Франца Гальдера, Хаммерштейн-Экворда, Ганса Остера, Оскара фон Нидермайера, Владимира фон Каульбарса и др.
К ним примкнули подпольные группы в Министерстве иностранных дел Германии и РСХА. Первую группу в МИДе возглавлял статс-секретарь Риббентропа барон Эрнст фон Вайцзеккер.
Вторую в РСХА – начальник V управления РСХА (криминальной полиции), обергруппенфюрер СС Артур Небе.
Чтобы понять роль Небе в нацистской иерархии отметим, что IV управление РСХА возглавлял старый другу Небе, еще по службе в Мюнхенской криминальной полиции, Генрих Мюллер, по кличке «Гестапо-Мюллер», а VI управление – не менее знаменитый Вальтер Шелленберг.
Именно тогда, будучи начальником Генерального Штаба, Людвиг Бек составил три меморандума, в которых излагалась позиция заговорщиков.
Наибольший интерес представляет его меморандум от 29 июня 1938 года, где фон Бек особо подчеркивает, что опасность катастрофы в случае развязывания войны для Германии настолько велика, что немецкой армии следует либо отговорить Гитлера от его намерений, либо самой вмешаться во внутриполитические дела страны и взять ее судьбу в свои руки.
В меморандуме были такие слова: «Чтобы разъяснить будущим историкам нашу позицию и сохранить в чистоте репутацию Верховного командования, я, как начальник Генерального штаба, официально заявляю, что я отказываюсь одобрять любые национал-социалистические авантюры. Окончательная победа Германии невозможна».
Это было первым документальным оформлением идеи военного переворота против нацистского фюрера.
На фоне тотального малодушия и шкурнических настроений своих коллег именно только один фон Бек проявил до конца принципиальность и в знак протеста подал в отставку с поста начальника Генштаба.
На освободившееся место начальником генштаба был назначен Франц Гальдер. При вступлении в должность он заявил, что, точно так же, как и фон Бек, отрицательно относится к планам Гитлера развязать войну и полон решимости «использовать каждую возможность для борьбы против Гитлера».
Об этом сообщается в книгах:
немецкого историка Петера Хоффмана «Сопротивление. Путч. Покушение. Борьба оппозиции против Гитлера»;
российских историков А. Колпакиди, Е. Прудниковой «Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи»;
Якова Верховского и Валентины Тырмос «Сталин. Тайный сценарий начала войны».
Существовала и довольно значительная группа промышленников-заговорщиков. Возглавлял ее Карл Герделер, бывший в свое время обер-бургомистром Лейпцига, а затем, с 1931 по 1935 год, имперский комиссар по вопросам цен.
Отставной имперский комиссар был связан с такими магнатами, как банкир Ялмар Шахт, крупные промышленники Герман Рейш и Карл Бош.
Очень влиятельным центром немецких заговорщиков была военная разведка – Абвер, возглавляемый адмиралом Канарисом.
Главной движущей силой всего предприятия становится личный друг и заместитель Канариса полковник Абвера Ганс Остер.
В 1938 году Канарис назначает его начальником Отдела «Ц», в ведении которого находились кадры, финансы и юридические вопросы.
Именно по протекции Остера, впоследствии, в 1942 году будет назначен на руководящую должность в Отдел «Абвер-1», барон Владимир фон Каульбарс – агент Секретной службы стратегической разведки СССР. Через него заговорщики попытаются установить в 1942-43 годах связи с Лаврентием Берия и Сталиным, с целью (после готовящегося уничтожения Фюрера) заключить компромиссный сепаратный мир с СССР.
Остер развивает бурную деятельность. Не успел новый начальник генштаба генерал-полковник Франц Гальдер въехать в освободившийся кабинет Бека, как Остер явился к нему (старому другу и сослуживцу) и открыто спросил, готов ли он, Гальдер, участвовать в военном перевороте. Ненавидя в душе Гитлера, которого в тесном кругу он именовал не иначе, как преступником, душевнобольным или кровопийцей и вполне доверяя Остеру, Гальдер дал свое согласие.
По предложению Остера, Гальдер проводит секретные переговоры с Ялмаром Шахтом относительно формирования нового правительства и завершает все приготовления до 15 сентября 1938 года.
Совместно с Остером начальник Генерального штаба составляет план военного переворота. Само выступление намечается на конец сентября.
Первоначально предполагалось арестовать Гитлера после возвращения с Нюрнбергского партсъезда. Затем было решено, что сигналом к началу решительных действий послужит момент, когда Фюрер отдаст приказ двинуть войска на Чехословакию.
Кроме Гитлера, заговорщики планировали арестовать ряд других ведущих функционеров нацистского режима, захватить помещения Гестапо, СС, СД, а также радио, по которому прочесть заранее подготовленный текст обращения к гражданам Германии. Немецкий заговор был сугубо «верхушечным». В нем участвовало большое количество высших офицеров, что свидетельствует как о значительном его масштабе и организованности, так и о враждебности части Вермахта и Абвера Гитлеру.
Согласие на участие в военном перевороте дали:
генерал Эрвин фон Вицлебен, командующий третьим военным округом (Берлин-Бранденбург);
граф Эрих фон Брокдорф-Алефельд, командир размещенной в Потсдаме 23-й пехотной дивизии;
полковник пауль фон Хазе, командир 50-го пехотного полка (Ландсберг-на-Варте);
командующий расквартированной в Тюрингии танковой дивизии Эрих Геппнер;
командир немецкими войсками на Западе генерал Вильгельм Адам.
Участие в заговоре полицай-президента Берлина графа Вольфа фон Гельдорфа и его помощника графа Фрица фон Шуленбурга гарантировало содействие столичной полиции.
Кроме того, им должен был помогать начальник V управления РСХА, обергруппенфюрер СС Артур Небе.
По замыслу большинства заговорщиков, после ареста Гитлер должен был быть предан суду. Участвовавший в заговоре советник имперского суда Ганс фон Донадьи еще с 1933 года (обратим внимание на это чрезвычайно важное обстоятельство) тайно готовил материалы судебного дела для процесса над Фюрером.
Кроме того, для подстраховки полковник Остер установил контакт с заведующим психиатрическим отделением знаменитой берлинской клиники «Шарите» профессором Карлом Бонхоффером, который в случае необходимости должен был возглавить врачебную комиссию и объявить Фюрера Германской нации Адольфа Гитлера душевнобольным.
Существенной преградой в планах Остера, Гальдера и их соратников была пресловутая немецкая пунктуальность и дисциплина.
Гальдер не имел права непосредственно отдавать приказы Вермахту, который подчинялся своему командующему генералу Вальтеру фон Браухичу. Очень многое теперь зависело от вечно колеблющегося командующего сухопутных сил.
Хотя 27 сентября заговорщикам и удалось заручиться его согласием, однако справедливо сомневающиеся в Браухиче Остер и Гизевиус на всякий случай договорились с генералом Вицлебеном о том, что он, в случае необходимости, может начать переворот и без приказа сверху.
Подчинявшийся генералу Вицлебену ударный отряд (спецназ) штаба столичного корпуса должен был в нужный момент ворваться в Рейхсканцелярию и арестовать Гитлера.
Во главе «группы захвата» стояли сотрудники Абвера – бывший террорист и руководитель «Стального шлема», известный специалист тайной войны подполковник Фридрих Вильгельм Гейнц и морской капитан Франц Лидиг, которым генерал фон Вицлебен приказал усилить ударный отряд сочувствующими заговорщикам молодыми офицерами, студентами и рабочими.
Отряд насчитывал до трехсот человек. По просьбе полковника Остера адмирал Канарис распорядился выделить «ударникам» карабины и взрывчатку.
Гейнц был человеком трезвомыслящим и конкретным, а посему считал планы суда над Гитлером или помещения его в лечебницу абсолютно нереальными.
«Один Гитлер сильнее Вицлебена со всем его армейским корпусом», – заявил он полковнику Остеру и с согласия последнего разработал план «заговора внутри заговора».
Втайне от остальных заговорщиков Гейнц приказал своим людям не арестовывать Гитлера, а сразу пристрелить его во время захвата.
К началу агрессии против Чехословакии все было готово.
Заведовавший в МИДе аппаратом министра Эрих Кордт вместе с фон Шуленбургом должны были проследить, чтобы большая двойная дверь за часовым у входа в Рейхсканцелярию была открыта.
Дата: Понедельник, 24.02.2020, 03:56 | Сообщение # 10
Удаленные
Администраторы
Размещенный по частным квартирам, ударный отряд Гейнца в полной боевой готовности ждал сигнала.
Вицлебен был у Гальдера в здании ОКВ, а Браухич отправился в здание правительства, чтобы услышать решение Гитлера.
Одновременно с подготовкой внутри страны, заговорщики пытаются создать за рубежом такую внешнеполитическую обстановку, которая автоматически побудила бы большую часть военно-политической и промышленной элиты Германии поддержать их действия по свержению Гитлера.
Незадолго до этого переломного момента Людвиг фон Бек на свой страх и риск затеял собственную политическую игру, призванную побудить Запад (Англо-французов) занять жесткую позицию в Чехословацком вопросе и пригрозить нацистскому фюреру войной в случае нападения Германии на эту страну.
В марте и апреле 1938 г. соратник фон Бека по заговору бывший бургомистр Лейпцига Карл Герделер дважды посещает Париж, убеждая французское правительство проявить твердость в Чехословацком вопросе. Но оба раза он получает уклончивый ответ.
Не останавливаясь на этом, Герделер посетил Лондон, где встретился с Робертом Ванситтаром – главным дипломатическим советником британского министра иностранных дел.
Причем в ходе переговоров Ванситтар, чтобы оправдать отказ от поддержки и союза с антигитлеровской оппозицией, цинично воскликнул: «Да ведь то, что вы предлагаете, это же измена Родине»!
Неудача не остановила антигитлеровскую оппозицию.
18 августа 1938 года в Англию собрался Эвальд фон Клейст-Шменцин, прусский юнкер и близкий друг Бека, Канариса и Остера.
Он должен был довести до сведения английского правительства, что Гитлер твердо решил развязать войну и отдал приказ о вторжении в Чехословакию после 27 сентября. А также, что Гитлер добивается гораздо большего, чем покорение этой страны, и рвется к мировому господству.
Тайный посланец вез план, как избежать этой войны. Для этого Англия всего лишь должна была твердо заявить, что она и западные державы не блефуют, а действительно выступят против Германии, что могло бы привести к немедленному свержению фюрера антигитлеровской оппозицией.
Очень показательны слова, которыми фон Бек напутствовал своего друга перед отъездом: «Привезите мне твердые доказательства, что Англия будет воевать в случае нападения на Чехословакию, и я прикончу этот режим».
Клейст-Шменцин полностью выполнил возложенное на него поручение. В Лондоне он встретился с тремя виднейшими представителями официальной и неофициальной британской дипломатии – Черчиллем, Ллойдом и Ванситтаром – имел с ними продолжительную беседу.
ЗАЯВЛЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ фон БЕКА БЫЛО ДОВЕДЕНО ЛИЧНО ДО САМОГО ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА АНГЛИИ ЧЕМБЕРЛЕНА!
Однако в ответ на свои ясные предложения Клейст-Шменцин услышал либо полное молчание, либо пустые уклончивые ответы. Вывод из этого можно было сделать только один: АНГЛИЯ НЕ СОБИРАЕТСЯ ПРОТИВОДЕЙСТВОВАТЬ ГИТЛЕРУ В ЕГО ЭКСПАНСИИ НА ВОСТОК.
Всего через 14 дней после Клейста в Англию с аналогичной миссией выехал промышленник Ханс Бем-Теттельбах. Не успел он вернуться, как по инициативе Бека и конспиративной группы в Германском МИДе, возглавляемой статс-секретарем бароном Эрнстом фон Вайцзеккером, были предприняты новые шаги.
В ночь на 7 сентября советнику немецкого посольства в Лондоне Теодору Кордту (брату упомянутого Эриха Кордта) удалось прорваться к английскому министру иностранных дел лорду Галифаксу.
Теодор Кордт заявил Галифаксу, что сейчас он разговаривает с ним как «представитель политических и военных кругов Берлина», враждебных политике Гитлера. Он подтвердил, что нападение Германии на Чехословакию – дело решенное и изложил Галифаксу содержание секретного письма от фон Бека и его сторонников. В письме говорилось, что если Англия заявит о своей готовности поддержать Чехословакию, то войну можно предотвратить. А если Гитлер все же начнет военные действия, то антигитлеровская генеральская оппозиция выступит против фюрера.
Со своей стороны, Вайцзеккер попросил Верховного комиссара Лиги Наций в Данциге Карла Буркхарда использовать все свои связи, чтобы побудить Великобританию заговорить с Гитлером «недвусмысленным языком», а чтобы до Фюрера хорошо дошло, прислать «незакомплексованного» недипломатичного англичанина, например, «генерала с плеткой».
Как вспоминал впоследствии Буркхардт, Вайцзеккер говорил тогда «с откровенностью отчаявшегося», который ставит все на последнюю карту. И это действительно было так. Ведь узнай Гитлер обо всех этих закулисных переговорах – пощады бы не было никому.
Однако ко всем этим отчаянным и настойчивым призывам антигитлеровской оппозиции англо-французская правящая верхушка осталась поразительно глуха.
Это объясняется тем, что западным деятелям не внушала доверия политическая ориентация немецкой оппозиции. Причем не только той ее части, которая была явно монархической и мечтала о реставрации монархии.
Не внушала доверия и та часть оппозиции, которую англо-французы справедливо подозревали в традиционных симпатиях к России, памятуя о Раппальском договоре и многолетнем сотрудничестве Рейхсвера и Красной армии.
«А кто нам гарантирует, что Германия не станет потом большевистской?» – таков был ответ на вопрос начальника французского генштаба Гамелена, который 26 сентября поинтересовался отношением Чемберлена к планам немецких заговорщиков.
Политика Гитлера в тот момент казалась английскому и французскому правительствам надежно прозападной и антироссийской, а потенциальной альтернативой ей могла быть (на их взгляд) монархическая или национал-большевистская Германия.
А самую главную роль в этом предательстве 20-го века сыграло иррациональное и традиционное желание Запада и прежде всего Англии НАПРАВИТЬ АГРЕССИЮ ГИТЛЕРА НА ВОСТОК, СТОЛКНУТЬ ГЕРМАНИЮ С СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ.
Руководствуясь этими мотивами англо-французская верхушка намеренно сделала войну неизбежной.
Именно поэтому Чемберлен и Даладье предали в самый решающий момент антигитлеровскую оппозицию в 1938 году.
В этом свете становится понятным трагическое положение антигитлеровской оппозиции и лично фон Бека.
Запад оставался глух ко всем их многочисленным призывам и не пожелал занять в отношении Гитлера твердой позиции.
После 1942 года, когда разгром Германии стал неизбежен, Бека и многих его соратников по заговору особенно угнетало то обстоятельство, что они оказались не в силах предотвратить в 1938 году еще только надвигающуюся катастрофу, которая впоследствии привела к столкновению Германии и России – тому, от чего предостерегали фон Сект и фон Шлейхер.
Исходя из имеющихся фактов можно с полной уверенностью сделать заключение о том, что англо-французская верхушка, включая Чемберлена и Даладье, заранее знала об антигитлеровском заговоре.
Они прекрасно знали и ясно понимали, что их твердая и бескомпромиссная позиция в Чехословацком вопросе неизбежно обрекает на уничтожение Гитлера и нацистский режим в Германии. Несмотря на это «Мюнхенская сделка» (с уже обреченными на крах диктатором и его режимом) была заключена в 28-29 сентября 1938 года.
Это полностью парализовало и сорвало все планы антигитлеровской оппозиции по свержению Гитлера и нацистского режима. Все решительные действия были отложены.
В результате предательства Запада и Мюнхенского сговора Чемберлена и Даладье с Гитлером по разделу Чехословакии, антигитлеровской оппозиции пришлось в самый последний момент отменить планы военного переворота, штурма Рейхсканцелярии и ареста Гитлера.
Мюнхенский сговор, таким образом, принес Гитлеру не только внешнеполитический триумф, но и резко повысил его авторитет среди Германского народа, финансово-промышленной элиты, генералитета и офицерского корпуса.
Именно это спасло ему жизнь, спутав планы заговорщиков, делавших ставку на неизбежную международную изоляцию и провал Фюрера и предполагаемую твердость Запада.
Фюрер победил, а Запад оказался мягче воска в его руках.
Эта предательская политика в отношении антигитлеровской оппозиции дорого обошлось Франции, подвергшейся молниеносному разгрому в 1940 году и последующей шестилетней оккупации.
Затем и Англия потеряла в жестокой 6-летней борьбе с нацизмом сотни тысяч своих лучших сынов и неисчислимые материальные ценности, а главное, вынуждена была израсходовать все финансовые золотовалютные резервы (накопленные за последние 200 лет) на оплату Американской помощи.
Это ввергло Английский народ в материально-финансовую кабалу и полную зависимость от США, что привело к стремительному распаду Английской империи и потере почти всех колониальных владений после окончания Второй Мировой войны.
МЕЛОДИИ «ЧЕРНОЙ КАПЕЛЛЫ».
«Мы должны будем ухлопать Гитлера, прежде чем он окончательно погубит Германию» граф Фридрих фон Шуленбург – посол Германии в СССР.
После 1938 года антигитлеровская оппозиция, представляющая значительную часть военно-политической элиты Германии, еще не раз будет пытаться устранить Гитлера. Заговор 20 июля 1944 года был лишь завершающим этапом этой длинной череды попыток «устранить Преступника». В процессе его осуществления мужественный полковник граф Клаус Шенк фон Штауффенберг внес портфель с бомбой в картографический барак ставки Гитлера «Вольфшанце». Бомба взорвалась, но Гитлер чудом остался жив и был только сильно контужен.
С 1919 по 1944 год на Гитлера покушались более 50 раз. Шанс уцелеть от всех этих покушений у Гитлера был 1/50 000 000. Казалось, что какая-то нечистая сила помогала Бесноватому и спасала его от заслуженной смерти!
Гитлер один раз проговорился на одном из совещаний в Ставке, что он еще во время Первой мировой войной заключил договор со сверхчеловеком (дьяволом). В обмен на его душу сверхчеловек обещал Гитлеру хранить его тело и оберегать его от всех покушений, несчастных случаев, пуль и снарядов во время войны, чтобы он сумел исполнить свою миссию уничтожения Христианской цивилизации и всего человечества.
В советское время публиковались книги только об организации «Красная капелла». История другой антинацистской организации «Черная капелла» намеренно замалчивалась из-за монархических и христианских взглядов многих ее участников.
В уникальнейшей книге Я. Верховского и В. Тырмос «Сталин. Тайный сценарий начала войны» полностью опровергнут и развенчан один из главных советских мифов о Второй мировой войне – якобы внезапных и неожиданных нападениях Гитлера на Польшу, Францию и СССР. Ими неопровержимо доказано, что ни одна военная кампания фюрера не была внезапной для его противников!
И всегда «утечка информации» шла из высших кругов Германского МИДа, Абвера и Вермахта.
Так было перед походом в Чехословакию, перед вторжением в Польшу и Францию, перед нападением на СССР! Этот беспрецедентный в истории феномен имеет свои скрытые корни.
Мало кому известно, что все заговоры против Гитлера, кроме задачи «физического устранения Преступника», всегда включали еще одну не менее важную задачу – ПОПЫТКУ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ВОЙНЫ ПУТЕМ ИНФОРМИРОВАНИЯ БУДУЩИХ ПРОТИВНИКОВ О ГОТОВЯЩЕЙСЯ АГРЕССИИ!
На протяжении почти семи лет, с 1938 до 1944 года, передачей такой информации в Англию, Францию, США, СССР и другие страны систематически занимались десятки высокопоставленных генералов и офицеров Вермахта и Абвера, военных чиновников РСХА и МИДа.
Все они имели прямой доступ к важнейшим секретам III Рейха, множество возможностей для передачи этих секретов противнику.
Некоторыми ключевыми фигурами в этой тайной и смертельно опасной игре были:
генерал-полковник Франц Гальдер – начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии в 1938-42 годах;
генерал-фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен – с 1941 по 1942 год главнокомандующий немецкими войсками на Западе во Франции;
генерал-полковник Людвиг фон Бек;
генерал пехоты Фридрих Ольбрихт – с 15 февраля 1940 г. начальник Общевойскового управления Верховного командования сухопутных войск (ОКВ), а с 1943 г. начальник Штаба и заместитель командующего Резервной армией;
генерал-полковник Курт фон Хаммерштейн-Экворд – с 1939 г. командующий укрепрайоном «А» Западного вала (был напрямую связан с Разведуправлением Генштаба РККА через свою дочь Хельгу – сотрудницу разведывательного аппарата ЦК Компартии Германии, а также через австрийскую графиню-коммунистку Рут фон Майенбург);
генерал пехоты Карл-Генрих фон Штюльпнагель – с февраля 1942 г. командующий немецкими войсками во Франции;
полковник Клаус Шенк фон Штауффенберг – с 1944 г. начальник Штаба Общевойскового управления Верховного командования сухопутных войск (ОКВ) и Резерва сухопутных войск;
генерал Георг Томас – с 1938 г. начальник Экономического управления ОКВ;
генерал-майор Хеннинг фон Тресков – с 1941 г. 1-й офицер Генерального Штаба в штабе группы армий «Центр»;
генерал-полковник Вернер фон Фрич – с 1935 по 1938 год главнокомандующий Вооруженными силами Германии;
адмирал Вильгельм Канарис – с 1935 г. начальник Абвера, а с 1938 г. (одновременно с Абвером) ставший руководителем Иностранного отдела Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии (ОКВ);
генерал-майор Ганс Остер – начальник Штаба Абвера;
генерал-полковник Эрих Фельгибель – начальник Службы связи Абвера (в ведении которого находилась организация связи Фюрера, радиоперехват и радиоразведка);
начальники отдела «Абвер-2» Эрвин фон Лахузен-Вивермонт и Вессель фон Фрейтаг-Лорингофен – полковник Генерального штаба;
дипломат и разведчик Ханс Гизевиус;
Рудольф Ресслер – немецкий антифашист в 1934 г. эмигрировавший в Швейцарию (через которого Остер, Каульбарс и Гизевиус передавали разведывательную информацию странам Антигитлеровской коалиции – Великобритании, США и СССР);
русский белоэмигрант Владимир фон Каульбарс и полковник Оскар фон Нидермайер (оба связанные с советскими спецслужбами);
статс-секретарь МИДа и обергруппенфюрер СС Эрнст фон Вайцзеккер;
посол Германии в СССР граф Вернер фон Шуленбург и его помощник Густав Хильгер; генерал-майор Ойген Отт – с 1938 г. посол Германии в Токио и соратник Рихарда Зорге;
Барон Рудольф фон Шелиа – советник Информационного отдела МИДа (связанный с Разведуправлением Генштаба РККА);
Ханс фон Донадьи – с мая 1933 г. чиновник Министерства юстиции Германии, а с 1939 г. сотрудник Абвера;
братья Теодор и Эрих Кордт;
дипломат и разведчик Карл Герделер;
промышленник и финансист Ялмар Шахт;
начальник V Управления РСХА и обергруппенфюрер СС Артур Небе;
полицай-президент Берлина граф Вольф фон Гельдорф и его помощник Фриц фон Шуленбург – брат германского посла в СССР графа Вернера фон Шуленбурга;
штурмбанфюрер Ханс Лоббес – заместитель начальника управления уголовной полиции;
штурмбанфюрер граф Ханс Виктор фон Сальвиати – с 1941 г. адьютант генерал-фельдмаршала фон Рундштедта;
штурмбанфюрер Хармут Плаас – оберрегиунгстрат авиаисследовательского центра Геринга (бывший сподвижник Эрнста Тельмана и видный национал-большевик в Веймарской республике);
гауптштурмфюрер СС и капитан полиции Вилли Леман (под псевдонимом «Брайтенбах» связанный с Внешней разведкой НКВД) – шеф Отдела 4-Е/1общей контрразведки по вопросам безопасности военной промышленности III Рейха.
Приветствую тебя гость! Что-бы иметь более широкий доступ на сайте и скачивать файлы, советуем вам зарегистрироваться, или войти на сайт как пользователь это займет менее двух минут.Авторизация на сайте
Капелла - Красная и Чёрная - Страница 2 - Форум о Зоне Отчуждения и о модах игры Stalker
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
