После окончания Второй мировой войны прошли десятки лет, но в списке главных нацистских преступников, нашедших приют в Аргентине, до сих пор остаются белые пятна и знаки вопроса. В том числе вопрос номер один: не было ли среди бежавших в Южную Америку Гитлера?
Каждый год дня за два до 9 мая в замкнутом и скучном пространстве нашего дворика, окружённого облезлым кирпичом старых, ещё дореволюционных домов, растягивались верёвки. На них хозяйки из выходивших на двор подъездов и подвалов развешивали военные мундиры – проветривать от нафталина и сырости. Солнце сияло на погонах и орденах, ветер раскачивал верёвки, весёлые зайчики скакали по стенам и прыгали в окна. Вслед за мундирами ближе к вечеру появлялись их обладатели. Немного, человек пять-шесть. Кто выжил. Да и из тех – у одного нет руки, у другого – ноги, у третьего – шрам от носа до уха… Мужики садились за омытый дождями серый стол в хилом палисадничке и молча сдвигали стаканы. Первый они всегда пили молча.
Так в нашем дворе начинался Великий Праздник Победы. В те годы она не была далёкой – расстояние от неё укладывалось в десятилетие. И память о ней была ощутимой, реальной, живой. Она, эта память, пела под ветром тихим медальным перезвоном, сурово пила водку во дворе, висела на стенах фотографиями тех, кто не вернулся.
Тогда нам, мальчишкам, – кому пять, кому семь лет от роду – всё было ясно, всё казалось простым и понятным. Зло наказано, разрушено, изничтожено – его больше нет на Земле. А самый главный злодей получил сполна, и чёрный прах его развеян ураганами. Какие могут быть сомнения! Да и кто бы позволил им появиться, сомнениям? Советская страна возводила истины навсегда и колебаний, исканий, лишних мыслей вокруг них не терпела и не допускала. Так бы и жить нам хорошо и спокойно в том мальчишеском легкомыслии до скончания века. Но вот пришло время, когда сомневаться и задумываться разрешили.
Разговор под звуки танго
Зло нацизма ещё живёт на Земле. Непостижимо и неправедно, однако и сегодня в Европе, Америке и у нас, в России, вскидывают руки в фашистском приветствии, щеголяют дьявольской символикой вывернутых свастик, эсэсовских молний и прусских орлов, жаждут погромов и абсолютной власти. Да и главный злодей, тот самый антипод добра в человеческом облике, получил ли сполна, его ли прах рассеялся в пространстве?
Первые сомнения настигли в Аргентине, в Буэнос-Айресе на исходе 1980-х. Гласность в СССР уже появилась, но ходила ещё под седлом, в узде и властных шенкелей слушалась почти беспрекословно. Потому всякие неудобные мысли и знания приходилось носить в себе – проблема «облико морале», а также «облико идеологико» не утратила в ту пору своей остроты. Любое отклонение от официозных истин всё ещё приравнивалось к предательству, государево недрёманое око вездесущим хакером считывало подкорку любого, и кары за крамолу продолжали быть неотвратимыми.
В те времена в аргентинской столице ещё попадались «кафе-тангеро», где собирались любители и танцоры-профессионалы, знатоки истории и композиторы, просто всякий вдохновенный люд, чтобы поговорить, послушать, пообсуждать, потанцевать танго. Если вам хотелось увидеть подлинное, незамутнённое туристической «попсой» аргентинское танго, каким исполняли его в начале прошлого века в портовых кабачках Буэнос-Айреса, идти нужно было туда.
Тема танго была в «кафе-тангеро», безусловно, превалирующей, однако далеко не единственной. Обстановка и отменное вино располагали к беседам обо всём. Вот в одном из таких кафе, в неспешном поначалу разговоре мне и довелось впервые услышать имя покойного Сильвано Сантандера. Известный в прошлом политик, депутат аргентинского парламента, он некогда серьёзно конфликтовал со знаменитым президентом Хуаном Доминго Пероном из-за изданной в начале 50-х годов прошлого века книги «Нацизм в Аргентине». Сантандер написал эту документальную книгу, основываясь на материалах возглавляемой им комиссии по расследованию нацистской деятельности в Аргентине с 1939 года. Комиссия работала в годы президентства Перона. В силу многих причин, отдельные из которых изложены ниже, Перон комиссией был недоволен. В результате Сильвано Сантандер был вынужден временно эмигрировать в Уругвай.
Перон и его Эвита
Для большинства аргентинских бедняков, мелких буржуа, крестьян и фермеров президент Перон, и особенно его супруга Мария-Эва Дуарте де Перон, Эвита, занимают в шкале национальных ценностей второе место вслед за танго и перед чаем матэ, который там пьют все поголовно с детства и до смерти. Поэтому неспешный разговор в кафе вдруг быстро превратился в бурный спор с кипением страстей и вполне искренней ненавистью противников друг к другу. Немногое удалось мне почерпнуть тогда: Сильвано Сантандер обвинял президентскую чету в симпатиях нацизму; в каких-то конкретных акциях по оказанию им поддержки, как в ходе Второй мировой войны, так и после неё; в спасении нацистских преступников… Фигурировали в той сумбурной дискуссии миллионы долларов третьего рейха и непонятные «немецкие поселения, вроде Барилоче»…
Разумеется, всё услышанное показалось мне тогда фантазиями, гротеском и ерундой, которые часто, да почти всегда, служат аргументами в эмоциональных спорах. Но имя Сильвано Сантандера в памяти задержалось и пробудило интерес. Постепенно, с годами, накапливалась уже иная, далёкая от эмоций, информация. Факты были разрозненные, никак не складывались в логическую картину, но уже беспокоили, заставляли задумываться.
Например, Сильвано Сантандер написал в 1953 году ещё одну книгу, она называлась «Техника предательства». У неё был подзаголовок: «Хуан Перон и Эва Дуарте – нацистские агенты в Аргентине». Заполучить эту библиографическую редкость надолго у меня не вышло, но посидеть над ней пару часов удалось. Верить не хотелось – очаровательная Эвита, ненавистница богачей и заступница бедных… Крестьянская девчонка, сумевшая пробиться из глухой деревушки в президентский дворец… Красавица, сводившая с ума всё мужское население обеих Америк… В наши дни – героиня Мадонны в знаменитом фильме по знаменитому мюзиклу Эндрю Вебера… Та самая – Don't cry for me, Argentina… Фашистский агент? Невероятно! Ну ладно, предположим, Хуан Перон был связан с нацистским Берлином. В такое ещё можно поверить – у крупных политиков с принципами и моралью всегда непорядок. Но Эва! Нет, в это положительно не верилось. Когда Сильвано Сантандер познакомился с Симоном Визенталем, знаменитым израильским охотником за нацистскими преступниками. Они вместе стали расследовать пути, по которым скрывались от возмездия именитые наци, шли сотни килограммов золота и отмывались десятки миллионов долларов третьего рейха. Вновь все следы, обнаруженные Сантандером и Визенталем, вели в Аргентину, к президентской чете Перон.
Более того, аргентинец утверждал, будто Эва Дуарте была агентом немецкого абвера с 1941 года и будто лично Вильгельм Канарис, всегда очень внимательно присматривавшийся к Латинской Америке и, в частности, к Аргентине, поручил ей завоевать сердце Хуана Перона. Тогда этот, с точки зрения адмирала Канариса, многообещающий, тщеславный и харизматичный, но излишне увлекающийся сладкой жизнью полковник был руководителем группы офицеров, выступавших за «великую Аргентину» и преклонявшихся перед деяниями Адольфа Гитлера. Любитель юных дев, жуир и сибарит, Перон нуждался в поводыре, направляющем полковничье тщеславие в нужное русло. Таким человеком стала Эва Дуарте. По официальной биографии, они познакомились в 1944 году, стали любовниками в день знакомства и не расставались до трагического ухода Эвиты, умершей от рака в 1952 году, на 33-м году жизни. Аргентина до сих пор уверена: если бы не Эва, с её обаянием, острым умом и страстью к интриге, вряд ли сумел бы Хуан Доминго Перон добиться поста президента в 1946 году.
Впрочем, одними утверждениями Сильвано Сантандер не ограничился – в своей последней книге он привёл и подлинные документы. Например, копии протоколов допросов бывшего посла нацистской Германии в Буэнос-Айресе барона Эдмунда фон Терманна и советника посольства князя Стефана Шаумбург-Липпе (оба – офицеры СС), проведённых союзнической комиссией по расследованию преступлений нацизма в сентябре 1946 года. В частности, секретарь, не обладавший, видимо, крепкими нервами, «раскололся» очень быстро и начал сыпать сенсациями. В том числе номерами банковских чеков, которыми посольство оплачивало услуги «нужных людей»: № 464803 от 26 июня 1941 года на сумму 33 тысячи 600 аргентинских песо предназначался Эве Дуарте, а № 682117 от 30 июня 1941 года на сумму 200 тысяч песо – полковнику Хуану Доминго Перону. Суммы более чем солидные по тем временам: Эвита получила около 10 тысяч долларов США, а полковник – свыше 50 тысяч. По одному только чеку.
В заявлениях обоих дипломатов присутствуют также и упоминания о тайном визите в Аргентину в мае 1943 года генерала Вильгельма фон Фаупеля, советника фюрера по американским делам. Во время этой миссии генерал встречался с прогермански настроенными офицерами аргентинской армии и флота. Безусловно, среди них не могло не быть Хуана Доминго Перона. Отдельно и приватно генерал фон Фаупель беседовал с «фройляйн» Эвой Дуарте.
Все эти факты, разумеется, можно оспаривать. Можно не замечать и отмахиваться от них. Собственно, большинство аргентинцев именно так и поступают. Наверное, поэтому между ними и сегодня, 60 лет спустя после смерти Эвиты, ведутся жаркие споры относительно её идеологических предпочтений. И, наверное, поэтому Хуан Доминго и Эва Перон до сих пор почитаются национальными героями, заступниками бедных и гонителями богачей-олигархов. Никого не волнует таинственное исчезновение 100 миллионов долларов из созданного первой леди Аргентины фонда помощи неимущим. Равно как загадочное происхождение нескольких килограммов принадлежавших ей ювелирных украшений на общую сумму свыше 14 миллионов долларов, которые составили лишь небольшую часть наследства Эвиты. Все эти вопросы и сомнения меркнут перед блистающим в народной памяти образом обворожительной женщины, которая строила жилища для бедняков, бесплатные детские сады и школы для их детей, раздавала им деньги и хлеб, заступалась за них перед владельцами заводов и земельных латифундий, и которую постигла печальная судьба умереть молодой.
Нацистский рай
До последней возможности Аргентина поддерживала нейтралитет, дружественный, сочувствующий и симпатизирующий державам оси Рим – Берлин – Токио. И уступила лишь под политическим и экономическим давлением Соединённых Штатов: за тридцать дней до штурма Берлина войсками Советской Армии объявила, наконец, войну Германии и Японии.
Все годы, пока в Европе, в Северной Африке, на Тихом океане грохотала война и лилась кровь, в Аргентине спокойно работали филиалы ведущих немецких оружейных концернов: I.G. Farben, Staudt und Co., Siemens Schuckert. Морская блокада союзников не позволяла им отправлять свою продукцию в Германию, но деньги беспрепятственно циркулировали по сосудам единой, оставшейся нетронутой финансовой системы.
Достаточно сказать, что в особняке германского посольства в Буэнос-Айресе размещались отделения двух крупнейших банков нацистской Германии, активно и безостановочно проводившие внешние и внутренние операции. Чеки, которые выписывало своим агентам посольство, обналичивались в этих банках. Аргентинские предприятия контрабандой поставляли Германии и Италии платину, палладий, лекарства, химикаты. Через Испанию туда же отправлялась аргентинская пшеница и мясо. Побережье Аргентины, пустынные, заброшенные его участки, служили базой для немецких подводных лодок.
К началу Второй мировой войны в стране с населением 13 миллионов человек проживали около 500 тысяч этнических немцев с аргентинскими паспортами. Конечно, не все они были горячими сторонниками Гитлера, но, как это часто случается с эмигрантами, почти все были патриотами и националистами. Такие постулаты, как «великая Германия», «Германия превыше всего», не заставляли их возмущаться и негодовать. А поскольку почти все 500 тысяч были высококвалифицированными специалистами, богатыми фермерами, успешными предпринимателями, армейскими офицерами и госчиновниками, то и тезис о расовом превосходстве немцев находил благодарный отклик в их душах. Они поквартально и порайонно сбивались в «спортивные клубы», во главе которых становились гауляйтеры с эсэсовской выправкой, издавали свои газеты с портретами нацистских бонз на первых полосах. Созданная этническими немцами не без помощи из Берлина «Ассоциация германских благотворительных и культурных обществ» стала полуофициальным филиалом НСДАП.
Словом, в Аргентине долговременными, с 1933 года, усилиями абвера, СД, германского министерства иностранных дел и министерства пропаганды был создан питательный бульон, в котором прекрасно ощущали себя и плодились с невероятной быстротой микробы нацизма. Дело размножения пошло ещё веселее после 1946 года, когда к власти в стране пришёл Хуан Доминго Перон, а Эвита стала первой леди Аргентины.
Вторая мировая война к тому времени закончилась. Нацисты разбежались по углам земного шара, кто куда смог. Правда, подходящих углов на шаре оказалось немного – Ближний Восток, Северная и Экваториальная Африка, вот, пожалуй, и всё. По эту сторону океана. А в Западном полушарии их ждала Латинская Америка – заранее обжитый и обустроенный уголок. Мексика, Коста-Рика, Боливия, Бразилия… Однако самым уютным и притягательным прибежищем стала Аргентина. И не только потому, что президент Перон открыто высказывал недовольство Нюрнбергским процессом и его приговорами, но, главным образом, по причине великолепных условий, заранее созданных для нацистской эмиграции.
«В те дни Аргентина была для нас чем-то вроде рая», – погружался в ласковые воды воспоминаний Эрих Прибке, бывший гауптштурмфюрер СС, занимавшийся расстрелами мирных жителей в Италии. Прожив в Аргентине почти 50 лет, он дал интервью американскому тележурналисту Сэму Доналдсону. Трудно сказать, зачем. Может быть, хотел подзаработать к пенсии, или нашло на него затмение. А скорее всего решил бравый Прибке, что по истечении 50 лет можно вполне безопасно напомнить человечеству о былых подвигах и немеркнущей славе.
Просчитался. Жил Прибке тихо и спокойно в городке Сан-Карлос-де-Барилоче с аргентинским паспортом, под своей фамилией, звёзд с неба не хватал, но и не бедствовал. Ходил в немецкие клубы, обедал в немецких ресторанах, пил вкусное немецкое пиво, читал немецкие газеты, смотрел немецкие фильмы… В меру ностальгировал и со временем упокоился бы с миром на чистеньком и аккуратном немецком кладбище. Но обуял его бес тщеславия. Вот и увидели в Италии программу телесети АВС с его откровениями и направили в Аргентину запрос об экстрадиции расстрельных дел мастера Эриха Прибке. В 1996 году демократическое правительство Аргентины выдало его Италии. Последующая судьба тщеславного Прибке скучна и неинтересна – расследование, суд, приговор, тюрьма.
Но полученные от него в ходе следствия признания о том, как он попал в аргентинскую пампу, раскрывают многие секреты. Из британского лагеря для военнопленных в северной Италии он легко и даже как-то незамысловато бежал в 1946 году. Просто вышел за ворота и зашагал себе, не оглядываясь. Немногочисленной охране через полтора года после войны было наплевать – одним больше, одним меньше. До сентября 1948-го. Прибке с семьёй жил там же, в Италии. Потом знающие люди из числа своих надоумили его отправиться в Ватикан. Под святыми небесами епископ Алоиз Худал, не скрывавший своих симпатий к бывшим нацистам, снабдил Прибке паспортом Международного Красного креста на имя латыша Отто Папе, аргентинской визой и билетом до Генуи, откуда всё семейство Прибке отплыло в Аргентину.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Путь, по которому Прибке попали в пампу, назывался на жаргоне работавших на нём сталкеров «крысиной тропой». До мая 1945-го гестапо и СС проложили множество подобных троп. Не все пролегали через папскую резиденцию, но все гарантировали безопасное бегство в надёжные места. Движение нацистов по этой подпольной системе тайных ходов обеспечивала заложенная ещё до крушения третьего рейха и окончательно оформленная в 1946 году организация ветеранов СС, более известная по своей немецкой аббревиатуре ОДЕССА. Эта организация по идеологическому фанатизму и уровню засекреченности, по зловещим ритуалам и символике напоминала одновременно средневековый монашеский орден с инквизиторски жестоким уставом и масонскую ложу, одержимую сатанизмом. Система путепроводов ОДЕССА накрывала прочной и крепко связанной сетью всю Европу, от Швеции до Сицилии, и всю Латинскую Америку, от Мексики до антарктических широт Чили и Аргентины.
Схожими путями были доставлены в Аргентину Адольф Эйхман, возглавлявший в рейхе деятельность «по окончательному решению еврейского вопроса», и Йозеф Менгеле, врач-эсэсовец, проводивший опыты над узниками концлагеря Освенцим. Случайных людей, даже тех, кто при Гитлере был в чинах и при орденах, сеть отторгала. Только избранные оказывались в паутине её невидимых нитей, только способные принести пользу делу созидания «четвёртого рейха» и возрождения нацизма. А это и было подлинной целью плана ОДЕССА. Главноуправляющим организации эсэсовцев считался осевший в Испании Отто Скорцени, любимец фюрера, оберштурмбаннфюрер СС, прославившийся блестящим выполнением специальных миссий. Однако Скорцени никогда не поднимался к вершинам стратегии. Не мог бы он придумать план ОДЕССА и определить задачи организации. Он привык исполнять чужие разработки. Безусловно, и операция ОДЕССА не могла быть его идеей. Кто же приказывал ему в Мадриде? Во время войны, будучи офицером для особых поручений при Гитлере, подчинялся Скорцени лишь фюреру. И немножко шефу всех карательных служб Германии Генриху Гиммлеру. На прочих он посматривал с высоты своего роста.
Переводом огромных сумм и переправкой сотен килограммов золота за пределы рейха, когда в нём запахло жареным, ведал «второй человек в партии» Мартин Борман. Конечно, по поручению и с одобрения «первого человека» – Адольфа Гитлера. Борман, кроме того, пользовался славой непревзойдённого практика и организатора. Поэтому он координировал все операции секретных служб третьего рейха по созданию разветвлённой инфраструктуры за рубежом, включающей нелегальные и легальные базы, финансовую систему и связь, а, главное, людей, прочно внедрившихся в чужую жизнь. ОДЕССА работала с точностью и педантичностью швейцарского хронометра – за несколько лет организация сумела вывезти из Германии и пристроить за рубежом около 20 тысяч нацистов.
Напрашивается предположение, что подлинными идеологами и руководителями ОДЕССА были те же фигуры, которые разрабатывали и определяли стратегию организации на годы вперёд. Скорцени, со всей его шумной известностью гитлеровского сорвиголовы, не обладал авторитетом, достаточным для управления такими людьми, как Адольф Эйхман, Йозеф Менгеле или загадочно растворившийся в послевоенном пространстве шеф гестапо, группенфюрер СС Генрих Мюллер.
Ганс-Ульрих фон Кранц, родившийся в Аргентине сын бывшего эсэсовца, написал несколько книг, посвящённых расследованиям послевоенных тайн нацизма. Несмотря на увлечение мистикой и оккультизмом, фон Кранц всё же снисходил и к реальности. Вернее, факты, раскопанные им, были реальными; они и управляли логикой и пером публициста, заставляя его довольно часто делать вполне серьёзные выводы. Вот цитата из его книги об исчезнувшем золоте третьего рейха, в которой характеризуется ОДЕССА: «Эта система действует, как прекрасно отлаженный механизм. У него есть свой центр, свои руководители, но, даже если вы ликвидируете «голову», все конечности всё равно будут двигаться и выполнять свою роль. Существование такой организации, как ОДЕССА, заставляет нас всерьёз усомниться в том, что третий рейх был уничтожен в мае 1945-го. Нет, он продолжает существовать, пусть и без определённой географической привязки. Но если где-нибудь на Земле произойдёт всплеск национализма, можно не сомневаться: наследники Гитлера будут тут как тут и помогут основать новый, четвертый рейх, ещё более опасный, чем третий».
ОДЕССА
Прежде чем перейти к идиллическим описаниям озера Науэль-Уапи в предгорьях Анд и раскинувшегося на его берегах городка Сан-Карлос-де-Барилоче, необходимо добавить ещё несколько штрихов к портрету официальной Аргентины той поры. Они, без сомнения, помогут понять, почему «казус Барилоче» стал в принципе возможен.
Аргентинский исследователь Уки Гоньи в течение шести лет провёл более двухсот интервью, обнажавших южноамериканскую часть межконтинентальной паутины, сотканной нацистами. Причём Гоньи удалось доказать, что «пауками» в этой сети работали не только немецкие наци, но и французские вишисты, рексисты Бельгии, хорватские усташи, отдельные католические кардиналы из латиноамериканских стран… Этот фашистский интернационал оказывал сильное влияние на политику Хуана Доминго Перона вплоть до того, что его задания выполняла лично Эва Перон.
В одной из своих публикаций Гоньи упоминает о визите первой леди Аргентины в Европу, который она совершила в 1947 году. Визит прошёл триумфально, Эвита наделала много шума своей красотой, обаянием, раскрепощённостью. Старый Свет, ещё не восставший из пепла, страданий, крови и грязи ужасающей бойни, с удовольствием и надеждой взирал на яркое, блистающее фейерверками энергии, чувственности, ума воплощение жизни, которое представляла собой неизменно и обворожительно улыбавшаяся Эвита. Об истинной подоплёке этого визита рассказал немецкий журналист Георг Ходель, работавший с открывшимися в последние годы швейцарскими архивами.
Турне Эвита начала с Испании. Официальная аудиенция у диктатора генералиссимуса Франсиско Франко. И неофициальная встреча с коллегами Скорцени. В резиденции Франко обсуждались вопросы политического, экономического и культурного сотрудничества двух стран. В тихом мадридском особняке, где проходил частный раут в честь высокой гостьи, речь шла о деньгах, секретных явках, подпольных путях доставки «товара» из Европы в Аргентину…
В Ватикане Эвита была милостиво допущена целовать перстень папы Пия XII, что сразу ввело её в круг приближённых. Конечно, с самим папой, известным своими симпатиями ко всем противникам «красной заразы», она разговоров о «крысиных тропах» не вела. Однако собеседников, готовых обсуждать детали спасения нацистов, в Ватикане и без папы было предостаточно. Секретный доклад государственного департамента США, датированный маем 1947 года, так характеризовал Ватикан того времени: «Это крупнейшая легитимная структура, вовлечённая в нелегальный оборот мигрантов, главным образом нацистов».
Затем первая леди гостила на вилле Альберто Додеро в городке Рапалло на итальянской Ривьере. Мультимиллионер Додеро кроме аргентинского паспорта обладал ещё и многочисленной флотилией торгово-пассажирских судов, подлинное содержимое груза которых редко совпадало с портовыми декларациями. Так, 19 июня 1947 года, в самый разгар европейского вояжа Эвы Перон, первое судно этой флотилии выгрузило сотни немецких переселенцев в отдалённых доках порта Буэнос-Айреса. В последующие несколько лет флотилия Додеро переправила в Аргентину тысячи немцев, итальянцев, хорватов, большая часть которых бежала от правосудия, искавшего их за преступления, совершённые во время войны.
В августе 1947-го Эвита прибыла в Женеву, где провела ряд встреч и совещаний с людьми, вовлечёнными в организацию движения по «крысиным тропам». Естественно, там, в Швейцарии, разговор шёл прежде всего о финансах. Симпатии – симпатиями, но ни Хуан-Доминго Перон, ни его супруга никогда не считали свою помощь филантропией. Напротив, они подходили к решению этой задачи весьма прагматично: во-первых, ОДЕССА платила за каждого спасённого, а во-вторых, ещё в военные годы Германия начала перечислять в Аргентину круглые суммы в валюте и переправлять туда сотни килограммов золота. Разумеется, и то, и другое уходило через швейцарские банки, умеющие хранить чужие секреты. Ставшие недавно достоянием общественности документы Центрального банка Аргентины раскрывают крайне подозрительные валютные и золотые счета, которые держали в годы Второй мировой войны в Аргентине Национальный банк Швейцарии и дюжина частных банков этой страны.
Весьма значительные суммы с этих счетов оседали в карманах Эвы и Хуана Доминго, шли на взятки чиновникам и, разумеется, на обустройство вновь прибывающих европейцев. Ряд исследователей считает, что президентские выборы 1946 года и следующие, 1951 года, были выиграны Пероном во многом благодаря «немецким деньгам». Конечно, будучи «народным президентом», Перон заботился не только о собственном благополучии – он думал и о стране. В потоке беженцев при помощи специально созданных секретных контор отбирались учёные, инженеры, врачи и люди иных полезных профессий, которых натурализовали в Аргентине в первую очередь и с минимумом формальностей. Первый аргентинский истребитель Pulqui, к примеру, был спроектирован в бюро авиаконструктора Курта Танка, некогда трудившегося на заводах «Фокке-Вульфа».
С лёгкой руки Эвиты, аргентинский посол в Швейцарии Бенито Льямби создал некое подобие секретной службы по выявлению в потоке, устремлявшемся по «крысиным тропам», людей, способных быть полезными Аргентине. Одна из таких тайных миграционных контор, по информации полицейского департамента Берна, располагалась по улице Марктгассе, 49, в самом центре швейцарской столицы. И заправляли в ней аргентинцы – Карлос Фюлднер, Герберт Хелфферих, в недавнем прошлом офицеры СС, и доктор Георг Вайс, «110-процентный нацист», как определяли его отчёты швейцарских полицейских.
Устроив дела в Женеве и Берне, Эвита отправилась отдыхать на один из самых популярных в мире курортов в Сент-Мориц. Паутина ОДЕССА была окончательно отрегулирована – Эвите даже удалось через третьих лиц дополнить флотилию Альберто Додеро воздушными судами голландской компании KLM. Не то, чтобы в Нидерландах забыли годы фашистской оккупации и вдруг прониклись симпатией к наци, с удовольствием доставляя их через океан. Нет, но в Старом свете в основе созданной ОДЕССА паутины тайных ходов и нитей лежала вовсе не мораль, а деньги. Достаточно сказать, что наци платили швейцарским чиновникам за каждое разрешение на вылет за пределы страны 200 тысяч франков, что составляло в те времена приблизительно 50 тысяч долларов. Огромная сумма – цена дома на берегу озера!
Министры Четвёртого рейха
Аргентинским участком сети ведал Родольфо Фрейде, аргентинец во втором поколении. А ещё Родольфо был личным секретарём Хуана Доминго Перона, другом Эвиты и куратором службы внутренней безопасности Аргентины. Людвиг Фрейде, отец Родольфо, возглавлял Германский трансатлантический банк в Буэнос-Айресе, а заодно и немецкую диаспору в Аргентине. Именно Людвиг был доверенным финансовым лицом фюрера и Мартина Бормана, принимавшим на счета возглавляемого им банка десятки миллионов рейхсмарок, направляемых из Германии в конце войны.
Вообще, семья Фрейде, вмонтированная в большой государственный механизм, больше всего напоминала ячейку сицилийской мафии. И у них тоже понятие «семья» было гораздо шире фамильных рамок и неизмеримо прочнее родовых уз. Впрочем, отец и сын Фрейде отличались умом, которого им с избытком хватало для того, чтобы не пытаться перехватить власть у Перонов. Родольфо не стремился к положению «серого кардинала», фактического правителя или второго лица в государстве. Людвиг, обладая самыми широкими возможностями, не захотел стать «кошельком» Перонов. Каждый занимался своим делом и глубоко во власть не лез. Родольфо обеспечивал натурализацию прибывающих из Германии нацистов, в нужные моменты подключая Хуана Доминго, и решал вопросы государственной безопасности в масштабах страны. Людвиг управлял нацистскими миллионами и немецкой колонией в Аргентине. Они прекрасно дополняли друг друга.
Тайна Барилоче
Сан-Карлос-де-Барилоче, расположенный среди сосновых лесов и цветущих лугов на берегу огромного горного озера, – неофициальная столица аргентинских немцев. Здесь всё немецко-австрийское, не только люди: типично альпийские пейзажи, незамутнённые, прозрачные воды озера Науэль-Уапи, аккуратные улочки, аккуратные нарядные домики, ухоженные палисадники… Так и кажется – сейчас выйдет на крылечко золотоволосая Гретхен в расшитом передничке и затянет прелестным голоском горловое тирольское «Голарио–голо…». Кладбище в Барилоче тоже аккуратное и симпатичное, лежать здесь, наверное, приятно и спокойно. На большинстве могильных плит – готическая вязь, кое-где прочитываются чины и звания из прошлой жизни: оберст-, гауптман-, штурмбанфюрер… Мёртвые страху не имут. Да и «охотников за нацистами» сейчас в мире почти не осталось – повымерли вслед за своей дичью.
Этот городок в предгорьях Анд был заложен в конце XIX века первыми немецкими переселенцами. Они же в начале XX столетия стали скупать земли, на которых строился город, разбивались пастбища и фермерские угодья по берегам озера. В результате, к тридцатым годам прошлого века вся округа принадлежала немцам. Так, на границе гор и пампы, в аргентинской Патагонии оформился немецкий анклав, «маленькая Германия», «аргентинский Тироль».
Самым заметным землевладельцем в Патагонии была в те времена фирма «Лахузен и Ко», принадлежавшая братьям Дитриху и Кристелю Лахузенам, уроженцам Бремена, входившим в первую десятку богатейших аргентинских предпринимателей. Их империя в Патагонии включала в себя множество овцеводческих ферм, шерсть из которых экспортировалась в Европу, десятки ранчо, разветвлённую торговую сеть, которая накрывала магазинами, лавками, кафе и ресторанами весь юг Аргентины. Самым главным достоянием Патагонии тогда были пастбища; братьям Лахузен принадлежали 100 тысяч гектаров этих, считавшихся лучшими на планете, выпасов. В Патагонии власть бременских братьев значила не меньше, если не больше, чем власть президента страны.
Не случайно, наверное, на землях, принадлежавших Лахузенам на острове Уэмуль, в 1951 году австрийским учёным Рональдом Рихтером, возглавлявшим атомный проект Перона, была проведена первая в Латинской Америке управляемая ядерная реакция. То есть, империя Лахузенов могла обеспечить на своих землях должный уровень безопасности и конфиденциальности. Кстати, братьям в 1939 году было предъявлено официальное обвинение в связях с германской разведкой, однако ни административных выводов, ни судебных последствий почему-то не случилось.
Среди владений Лахузенов в Патагонии или за её пределами интерес исследователей всегда привлекало одно, достаточно скромное и внешне непримечательное – вилла Сан-Рамон. Сама вилла располагалась на удалённом от Барилоче пустынном берегу озера Науэль-Уапи, но границы её территории простирались далеко на равнину. Туда дотягивалась и там обрывалась единственная в Патагонии железная дорога, там же располагалась и единственная взлётно-посадочная полоса.
Лахузены не были единоличными хозяевами виллы Сан-Рамон, вообще они мало занимались этим своим имуществом. Совладельцем виллы Сан-Рамон было… германское княжество Шаумбург-Липпе, а сам князь в конце 1930-х и в 1940-е служил советником посольства Германии в Буэнос-Айресе. Да-да, тот самый князь Стефан Шаумбург-Липпе, который в сентябре 1946 года охотно давал показания комиссии по расследованию нацистской деятельности в Аргентине.
Заведовал всеми делами виллы Сан-Рамон Родольфо Фрейде. Будто не хватало ему, личному секретарю Хуана Доминго Перона и куратору службы внутренней безопасности Аргентины, иных, более важных забот, чем заниматься этим владением, затерянным в предгорьях Анд. Впрочем, может, именно эта забота и казалась Фрейде самой важной.
Источник - sovsekretno.ru Автор - Михаил БЕЛЯТ
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Приветствую тебя гость! Что-бы иметь более широкий доступ на сайте и скачивать файлы, советуем вам зарегистрироваться, или войти на сайт как пользователь это займет менее двух минут.Авторизация на сайте
ОПЕРАЦИЯ «КРЫСИНАЯ ТРОПА» - Форум о Зоне Отчуждения и о модах игры Stalker
